Три вещи, которые убивают мотивацию детей. Нейропсихолог Анна Высоцкая

Три вещи, которые убивают мотивацию детей. Нейропсихолог Анна Высоцкая

9 февраля, 2024.

Анна Данилова

Анна Высоцкая

Почему одни дети хотят учиться, а другие нет

Анна Высоцкая. Фото: Анна Данилова

В начальной школе почти все дети хотят учиться, но уже через пару лет скучают на уроках. Что происходит с их мотивацией? И почему один ребенок интересуется всеми кружками и секциями, а другой вообще ничего не хочет? Говорим о мотивации детей с Анной Высоцкой, нейропсихологом, консультантом по выбору школы и мамой четверых детей.

«Моему ребенку ничего не интересно» 

— Одним детям все интересно: «Мам, запиши на этот кружок и на тот». Другие вроде бы ничего не хотят, никуда не стремятся. Что происходит и с одними, и с другими?

— То, насколько ребенок испытывает потребность в новых впечатлениях, детерминировано индивидуальными различиями. Все мы разные. 

Самый простой пример — экстраверты и интроверты. Экстраверт нуждается в новых впечатлениях, это его пища, их никогда не бывает мало. Интроверту важно эти впечатления многократно прокрутить, переварить, осмыслить, осознать. И потребность в притоке новой стимуляции намного менее выражена. 

Зачастую мы меряем детей по себе. То есть если нам что-то нужно, мы удивляемся, почему нашему ребенку нет. Но это же не значит, что он ничего не хочет. 

Иногда родители говорят: «Ребенок ничего не хочет». Как правило, за этим стоит другое — он не хочет откликаться на наше предложение: записаться в кружок или секцию, которую рекомендуем. 

Стоит задать себе вопрос: ребенок не хочет заниматься на кружке или, может, ему сложно из дома выходить? Бывают дети, которые с удовольствием включаются в разнообразные занятия, но изменение ситуации, процесс переключения — одеться, выйти, доехать, оторваться от своих занятий — для некоторых детей травматично. 

Поэтому надо разбираться: не хочет почему? Потому что неинтересно? Потому что переживает непростую адаптацию к новой ситуации? Или это трудности переключения, и ему надо помочь? Или, возможно, ребенок действительно самодостаточен и настолько хорошо умеет занимать себя самостоятельно, что для него самое притягательное — это посидеть три-четыре часа дома, пока все остальные поехали в музей. Строить сложные замки, туннели, автотрассы и играть со своими игрушками. 

Вспомним наше детство. Мы росли до активного развития дошкольного образования, поэтому много времени проводили в своих комнатах, и родители сильно не переживали из-за этого: здоровый ребенок всегда найдет, чем себя занять. 

Часто за вопросом «почему мой ребенок ничем не интересуется» кроется много тревоги, и дабы ее рассеять, мы изучаем индивидуальные особенности нашего конкретного ребенка: экстраверт или интроверт? Тревожный, возможно, где-то инертный? Или наоборот — легко адаптивный, переключаемый? Какое количество впечатлений нужно, чтобы он с этим справлялся, не перегружался эмоционально, сенсорно? А также немаловажный вопрос — что он делает, если мы его оставляем в покое, как заполняет время. 

Как развивать мотивацию ребенка

— С какого возраста можно работать над мотивацией ребенка? Нужно ли это делать?

— Надо разобраться, что родители понимают под мотивацией. Это, по сути, некая движущая сила, что побуждает нас к действию. 

Мотивация — побуждения, вызывающие активность человека и определяющие ее направленность.

У любого ребенка есть различные мотивации. То, что побуждает его в той или иной степени к целенаправленной активности. 

Другой вопрос, что под мотивацией родители часто понимают учебную мотивацию. И подразумевают, что хотят закладывать желание ребенка учиться. 

Любой ребенок от природы имеет познавательные потребности, интересы. Но можно научиться разному и по-разному. Зачастую под учебной мотивацией родители понимают именно мотивацию к освоению предметных навыков: чтение, письмо, счет. 

Родители беспокоятся, почему дошкольник не проявляет учебную мотивацию. Это норма! В этом возрасте ведущая деятельность — игра.

И то, насколько ребенок будет включаться в те или иные занятия, в том числе по освоению предметных учебных навыков, зависит от того, насколько наставник сможет выстроить позитивную динамику занятия и включать активные игровые моменты.

Представьте ребенку занятие в виде увлекательной игры — конечно, он откликнется. Новизна привлекает. 

Поэтому мы прежде всего должны понять, какую мотивацию хотим поддерживать. 

Может, это мотивация достижения — быть самым лучшим, достигать определенных результатов? Иногда ребенок ходит на секцию, но совершенно не хочет участвовать в соревнованиях или не интересуется, какое место занял, не прикладывает усилия к тому, чтобы сдать на разряд или получить первое место. Родителей зачастую это расстраивает. Не всех родителей. Наверное, тех, у кого есть собственные нарциссические ожидания. Иногда некомфортно признаться, что мы через детские достижения реализуем свои потребности. 

Мотивация бывает внутренняя и внешняя. На внутреннюю мотивацию сложно влиять. Это некая детерминанта, интерес, который рождается из потребностей, а они у всех детей абсолютно разные. 

Например, познавательная потребность может у детей совершенно по-разному выражаться. Это зависит от когнитивных способностей, особенностей характера, саморегуляции. 

Внешняя мотивация — это способность ребенка откликаться и регулировать свою деятельность в ответ на те смыслы, которые мы предлагаем. Это отчасти то, что связано с волевым компонентом, с произвольностью. 

Наверное, ответ в поиске некоего баланса между внутренней и внешней мотивацией. Конечно, мы учим ребенка выбирать, осознавать свои потребности, озвучивать их в словах. Планировать, что нужно для того, чтобы эти потребности реализовывались. То есть мы вкладываемся в эмоциональный интеллект и развитие личности. 

Я уверена в том, что ключ к самодетерминированному и успешному человеку прежде всего в личности с богатой иерархией мотивов, целей, с большим количеством интересов. В это можно вкладываться. 

Конечно, в жизни каждого дошкольника, помимо игры и интересов, должны быть рутина и обязанности. Наверное, умение идти за собой, осознавать, что я хочу в моменте, принимать историю с правилами, обязанностями, рутиной, дает возможность в будущем не впадать ни в ту, ни в другую крайность. Выстраивать собственную систему мотивации, основанную как на внутренних интересах и потребностях, так и на поиске смыслов того, что сейчас тебя не интересует, но необходимо для достижения цели. 

Что развивает мотивацию? 

Во-первых, свободное время. У ребенка любого возраста — и дошкольника, и подростка — должно быть время на пробы и ошибки. 

Происходит некое эмоциональное отчуждение, ребенок следует внешней мотивации, но ему сложно понять собственные смыслы в этой деятельности. 

Во-вторых, самостоятельность. Конечно, по возрасту. Если мы видим, что ребенок может какие-то задачи решать сам, он должен это делать. Ему нужна возможность делать выбор и нести за него ответственность. Самому делать что-то, возможно, неидеально, и видеть последствия — это тоже развитие целеполагания и мотивации. 

В-третьих, самооценка. Многочисленными исследованиями доказано, что она напрямую влияет на мотивацию. 

Дети с низкой самооценкой склонны избегать неудач и не стремиться к достижениям.

Мы закладываем самооценку практически с рождения. Адекватная поддержка — то, как мы объясняем ребенку его успехи и связываем их с усилиями, которые он прикладывает, то, как мы помогаем осознавать себя и показываем: «Смотри — ты упорный, ты целую неделю готовился к выступлению, не побоялся выйти на сцену, и у тебя получилось». Проговорить это и помочь ребенку сделать связку (атрибуция между тем, что получилось, и тем, что ребенок делал для этого) — это помогает укреплять самооценку, в дальнейшем — мотивацию, ориентацию на достижения. 

У меня недавно была семья. Ребенок учится хорошо, на пятерки. Приходит и показывает маме отметки за триместр, одни пятерки. И она говорит: «Ну ты же понимаешь, что это не настоящие пятерки? Тебе повезло — несложная программа, у учителя невысокий уровень требований, я помогала тебе зачастую в выполнении домашних заданий или проектов». Так себе история? 

Получается, мы учим ребенка связывать успех не с теми усилиями, пусть даже небольшими, которые он делал, а с внешними факторами. Это прямая дорога в выученную беспомощность.

Выученная беспомощность — состояние, мышление и поведение, характеризующееся тем, что человек ведет себя пассивно: не улучшает негативные условия своей жизни, даже когда имеет такую возможность, поскольку не видит причинно-следственной связи между своими действиями и результатом. Феномен открыл американский психолог Мартин Селигман в 1967 году.

— Есть исследование, когда детям говорят «ты такой способный, у тебя получилось, у тебя талант», и когда ребенок доходит до более сложной задачи, где надо потрудиться, то он понимает — «а тут моего таланта уже не хватает». И бросает быстрее, чем ученик, которому говорили «ты потрудился, посидел, подумал, и у тебя получилось». То есть когда мы связываем его усилия с достижением цели, а не талант. 

— О таланте говорить тоже очень полезно. Есть в когнитивной психологии понятие так называемой самоэффективности. Это вера в собственные силы и уверенность в том, что ты обладаешь необходимыми ресурсами и способностями для решения той или иной задачи. И эта самоэффективность может быть и высокой, и низкой. Она напрямую влияет на мотивацию достижения. 

Психолог Альберт Бандура определил самоэффективность как веру в свою способность преуспеть в конкретных ситуациях или выполнить поставленную задачу. Чувство самоэффективности человека может играть важную роль в том, как он подходит к целям, задачам и вызовам. 

Дети, которые верят в самоэффективность, говорят: «Я верю, что я сообразительный, что могу решать нестандартные задачи». Такой ребенок при прочих равных, если посадить его рядом с одноклассником, который обладает лучшими способностями к математике, но критичен к себе и не считает себя настолько же успешным и эффективным, при решении одинаковых задач будет выдвигать больше гипотез и, возможно, успешно все решит, тогда как второй ребенок, столкнувшись со сложностями, может удариться в некую самокритику и в какой-то момент отказаться от дальнейших проб. 

Поэтому одна из проблем учебной мотивации в школе в том, что многие дети совершенно не считают себя самоэффективными. То есть в какой-то момент они разочарованы в своих способностях, если находились в длительной ситуации неуспеха, переживали длительный неуспех в школе. 

Этой «зоны неуспешности» надо избегать. Ваш ребенок не должен находиться в зоне неуспеха, так у него формируется отрицательная самооценка. 

— Это когда он говорит: «ну, я не математик», «математика — это не мое».

— «Я плохо рисую», «я не могу кататься на велосипеде», «я неуклюжий». Так мы транслируем родительские оценки. То есть не сам ребенок считает себя таким. Он услышал такую оценку, но присваивает ее, видя, возможно, разочарование в комментариях родителей. Он не знает своих сильных сторон, но при этом слабые хорошо подсвечены. 

Поэтому уважительное отношение ребенка к себе, осознание своих сильных сторон и так называемая высокая самоэффективность — это залог того, что человек в дальнейшем будет ставить перед собой адекватные цели, идти к ним и не разочаровываться, если даже встретит на пути ограничения, которые придется преодолевать. 

Что еще питает мотивацию в детстве? 

Конечно, положительные эмоции. Радостный ребенок, как правило, много чего хочет. У него много желаний и идей. У него хорошо развито воображение.

Сила наших желаний, мотивов зависит от эмоционального статуса. Почему подростки часто ничего не хотят, апатия учебная нарастает? Часто это связано с подростковой депрессией, упадком сил на фоне гормональной перестройки. 

Иногда дети растут в ситуации травмы, развода, сильных эмоциональных потрясений, ссор, скандалов. В полной мере их мотивация к познанию нового развиваться не будет, потому что базовая потребность в эмоциональной безопасности не закрыта. Сложно осваивать новое, все силы направлены на сохранение статус-кво. 

Важно, чтобы ребенок был интегрирован в систему ценностей взрослых, которые его окружают в семье.

Вспомним наше детство, часто детям не создавали какую-то отдельную детскую жизнь, они много общались в кругу взрослых.

Я считаю, что это положительным образом влияло на формирование самомотивации: дети применяли какие-то роли, впитывали систему ценностей и подходы к целеполаганию родителей, видели, что их интересует, как они себя мотивируют, и, конечно, копировали эти подходы. 

У детей, которые растут выключенными из системы семейных ценностей, абсолютно задетерминированная жизнь. Например, есть няня, которая полностью их обслуживает. Классический тип современного ребенка, «ребенок-проект» — его всем обеспечили, упаковали со всех сторон, у него расписание плотное, кружки. С точки зрения личности, он — использую такой термин — выключенный ребенок. В дальнейшем, когда эти подпорки, которые были рамкой его жизни, уйдут, выяснится, что у него нет ни ресурса, ни личностного потенциала для того, чтобы реализовывать собственные цели. 

Любого ребенка надо приучать к системе привычек и рутины. Произвольность в поведении банально натренировывается. В теории мы все обладаем ресурсом для развития волевых качеств. Но развиваются они не сами по себе. Они развиваются, когда ребенок сталкивается с задачами и требованиями, которые требуют включения волевого компонента. 

Как питать мотивацию ребенка:

— Насколько полезно с маленьким ребенком активно изучать окружающий мир? «Смотри, здесь мох, а тут муравьи!..»

— Когда мы изучаем окружающий мир, мы развиваем и укрепляем любопытство ребенка. Важное качество для того, чтобы в дальнейшем находить смыслы в том, что делаешь. То есть этими смыслами связывать одно с другим. 

Так мы развиваем наблюдательность. Умение видеть красоту, что-то необычное. Находить аналогии, взаимосвязи. Мозг любит связывать новое со старым, видеть какие-то скрытые смыслы, аналогии.

Хорошо, когда ребенок внимателен к себе и к тому, что его окружает. Это закладывание фундамента гармонично развитой личности, с развитой системой интересов. Конечно, такому ребенку будет легко себя мотивировать. 

И напротив, если ребенок пресыщен, все время получает яркую стимуляцию, не гуляет, не наблюдает, не обсуждает, не разговаривает… Например, у него есть бесконечный доступ, предположим, к мультфильмам или играм. Понятно, что тем самым родители ломают систему интересов еще в таком раннем возрасте. Мы сразу даем яркий и мощный стимул, который не может конкурировать ни с чем другим. Все остальное ребенку будет казаться блеклым, скучным, неинтересным и не заслуживающим его усилий для извлечения новизны из впечатлений. 

— Часто слышу от родителей: «Моему ребенку ничего не интересно, только бы весь день сидеть в телефоне. Только и слышишь: “Телефон мне дайте”. Ни языками, ни математикой заниматься не хочет. Ничего не выдерживает конкуренции с тем, что в телефоне». 

— Да, и это нормально. Мы должны понимать, что проблема не в ребенке. Это нейробиология, если хотите. 

Когда мы общаемся в соцсетях, просматриваем короткие, зачастую провоцирующие, видео, смотрим сериалы, мультфильмы, то получаем не только доступ к новой информации, но и яркое подкрепление. Это быстро, удобно, комфортно, не требует затрат ресурсов. А мозг привыкает, как к быстрым углеводам. Потом переваривать нечто, требующее затрат энергии, уже сложно. Это должна быть колоссальная осознанность, которой обладают далеко не все дети, и уж тем более не ученики младшей и средней школы.

Почему у школьников пропадает интерес к учебе

— Дети приходят в первый класс, чаще всего хотят учиться, им все интересно. И к третьему-четвертому классу мы слышим: «это не хочу», «это не буду», «это неинтересно», «математика не мое». Все огоньки погасли. Что к этому приводит? Что делают школа и мы, родители, что огоньки гаснут?

— Грустная история, но она во многом предопределена. Шанс потерять учебную мотивацию в школе намного выше, чем ее сохранить. Особенно если мы говорим про стандартную, обычную государственную школу. От нас, родителей, требуются определенные усилия, чтобы сохранить мотивацию. 

Почему же эта ситуация типичная? Первое — так устроено образование. Когда ребенок приходит в школу, он думает, что его там ждет что-то интересное, ему хочется научиться новым навыкам, стать взрослым, получить какой-то статус, ощутить свою компетентность. Но процесс в школе так выстроен, что ученик не может себя постоянно мотивировать. 

Но есть внешние мотиваторы. И сама организация работы на уроке может мотивировать ребенка к процессу. Вопрос в том, что мало кто из учителей современной школы глубоко погружается в эти методические моменты: как можно организовать работу так, чтобы она привлекала ребенка и он был активным участником процесса, а не потребителем информации. 

У младшего школьника есть яркая потребность и в творчестве, и в самовыражении, и в общении. И, конечно, в росте чувства собственной компетентности. Как правило, эти потребности далеко не всегда удовлетворяют. 

Зато появляется система примитивной внешней мотивации в виде отметок.

Важно, как на оценки реагируют родители. Как их преподносит учитель. То есть проблема не в самих отметках, а в том, в какую систему отношений они вписываются. 

Есть «метод зеленой ручки», когда можно фокусироваться на тех небольших достижениях, которые ребенок демонстрирует каждый день. А можно, при всех его стараниях, фокусироваться на недоработках и неудачах — «метод красной ручки». 

И что происходит? Подрыв мотивации. Ребенок приходит в школу с внутренней мотивацией, пусть и не развитой в полной мере, постепенно соскальзывает на примитивную мотивацию кнутом и пряником, когда ребенок хочет получить не двойку, а пятерку. И часто у родителей все сводится к «почему у тебя сегодня двойка?» и «о, пятерку получил, молодец». И ребенка порой не спрашивают: «Что тебя сегодня удивило в школе». Или «с кем ты сегодня подрался», «с кем сегодня общался» и прочее. 

— «Так, почему по русскому три?»

— Да, «почему по русскому три, что такое?», «позаниматься надо, репетитора взять». То есть все сводится к общению вокруг отметок. 

Это достаточно примитивная система мотивации, а дальше — дети делятся на две большие группы. Есть те, которым легко получать хорошие отметки в силу когнитивных способностей и природной усидчивости, прилежности. Если у такого ребенка есть повышенная тревожность, зачастую детерминированная родителями, то он будет бороться за отметки. В принципе, ему сама по себе учеба, возможно, неинтересна. Но он будет сфокусирован на том, чтобы держать марку. 

Есть другой тип детей, и их намного больше, которые в силу своих психофизиологических особенностей не могут показать такой результат. И что происходит? 

Возьмем классического мальчишку с дефицитом внимания. 

Синдром дефицита внимания и гиперактивности (СДВГ) — это нейроповеденческое расстройство, обусловленное незрелостью высших психических функций и выражающееся синдромальной триадой: чрезмерной подвижностью, импульсивностью, трудностями сосредоточения. Поведение ребенка отличается моторной расторможенностью, высокой отвлекаемостью, невнимательностью, несдержанностью.

Вот как ни старайся — все равно в тетради грязно, нечитаемо, много исправлений, в лучшем случае у тебя тройка, а иногда — пятерка за устный ответ. Сначала ты пытаешься что-то делать, стараешься. Но достаточно быстро понимаешь, что твои усилия никак не связаны с оцениванием результатов. А почему не связаны — потому что есть критерии, правильно? Учитель же не может отойти от них. Пять ошибок в диктанте — два. 

— Даже если вчера он делал пятнадцать ошибок, а сегодня пять.

— Мы не можем оценить ребенка относительно его самого. И зачастую ребята с трудностями, которые мешают соответствовать критериям — не видят положительного подкрепления вообще никогда. Если бы они видели процент роста навыков и сравнивали себя с собой вчерашними, то им было бы интересно продвигаться. Но эта система в школе не выстроена, к сожалению. Только родители могут отчасти этому помочь. 

Формируется выученная беспомощность — состояние, которое возникает у человека, когда он не видит никакой причинно-следственной связи между совершаемыми усилиями и результатом. Мотивация угнетается, возникает апатия и потеря интереса к делу, которым занимается человек.

И тогда ребенок говорит: «А мне вообще, собственно, все равно». Ну, а зачем что-то делать, если от этого ничего не зависит, результат примерно один? 

Среднестатистический учитель тоже сильно зажат в тиски оценивания. Его тоже оценивают по тем диагностикам, которые дети пишут. И его интересуют конкретные измеряемые показатели. 

Зачастую учителю прогресс отдельно взятого ребенка совершенно не интересен. Родителям детей, которые учатся хуже, он будет сигнализировать: «А сделайте что-то, чтобы ребенок начал показывать результат в моем классе». 

Что происходит с родителями? Они попадают в собственное детство, в тревогу, в ощущение беспомощности, когда их критиковали за малейшие недочеты, вместо того чтобы сфокусироваться на достижениях. Комплекс самозванца, ложный стыд, вина. 

Мы начинаем все это переносить на ребенка и мучить его переписываниями. В общем, результат предсказуем — вся эта деятельность к учебе никакого отношения не имеет. Именно к процессу присвоения навыков. Мотивация падает. Не у всех, но это типичная ситуация.

Первый путь — это выйти из системы традиционного школьного образования. И сейчас многие родители ему следуют. Сейчас родителям доступны разные траектории, мы об этом говорили в интервью про выбор школы. Осознанные родители, понимая ценности своей семьи и зная особенности своего ребенка, ищут школу с альтернативным подходом, где отсутствует традиционная, балльная система оценивания или оно представлено в виде качественной обратной связи. Школы, где уделяют внимание развитию «мягких навыков», где есть кооперация с другими учениками для решения задач, саморегуляция и многие другие моменты, которые больше развивают личностный потенциал, а не демонстрируют измеряемый результат в виде отметки. 

Некоторые семьи в принципе не идут в школу, стараются в младших классах поддержать природный познавательный интерес, идя за ребенком, создавая ему рутины, но учитывая внутренние потребности ребенка, уделяя большее количество часов тем темам, которые ему интересны. А что-то неприятное — на уровне ежедневных небольших рутин. У родителей больше вариативности в формировании образовательного маршрута. 

Зона актуального развития — навыки, которые ребенком освоены. 

Зона потенциального развития — навыки, которые ребенок может освоить, но не сейчас. 

Зона ближайшего развития — навыки, которые ребенок может выполнять, но не самостоятельно, а вместе с наставником-взрослым. 

Сегодня есть выбор ускоренных программ, «1–3 — эффективная начальная школа». Есть обычная программа, разный возраст похода в школу. Дети приходят в школу с разными когнитивными и регуляторными возможностями. Когда мы принимаем решение, когда пойти ребенку в школу, на какую программу, я советую всем родителям внимательно изучить тему «зона ближайшего развития». Потому что обучение в зоне ближайшего развития, собственно, является гарантией неплохой учебной мотивации. 

Если ребенок учится в зоне актуального развития — сидит и слушает, как все читают по слогам, а он уже читает в оригинале «Гарри Поттера» или Шекспира — конечно, обучение для него лишено смысла. Значит, мотивации нет, только если показать «я самый умный». 

Иногда родители, руководствуясь благими намерениями, ставят своего ребенка в условия, когда он не обучается в зоне ближайшего развития. Пошел в школу слишком рано, оказался на программе «1–3», имел некие учебные трудности. Самостоятельно справляться с задачами сложно. 

И в том, и в другом случае никто не отменяет всех минусов обычной школы. Но мы усложняем ситуацию тем, что ребенок не видит для себя смысла в том, что он делает. Он же не видит результатов своей деятельности. Если он не видит результатов своей деятельности, ему, естественно, совершенно неинтересно. 

Если мы видим, что наш ребенок в ситуации хронического неуспеха, то это красный флаг. Делаем что угодно: меняем учителя, меняем школу, уходим. Такая ситуация сама не рассасывается. Иначе выученная беспомощность убьет нам мотивацию на долгие годы вперед, и не только к учебной деятельности. 

Многие ребята испытывают хронический стресс в связи с высокой тревогой, которая связана со школьной обстановкой. Им сложно выдерживать, например, некий стиль общения учителя в классе. Предположим, ребенок эмоционально чувствительный, а учитель говорит командным голосом, «хочется — перехочется», или кричит. Может быть, не на нашего ребенка, но на других. И ожидание эмоциональных всплесков учителя не дает возможности сфокусироваться на процессе обучения. 

— То есть ученик не находится в состоянии покоя.

— Да, он в стрессе, поэтому не может учиться. 

Еще одна трудность: низкая самооценка. Если она низкая, то учиться сложно. 

Что могут сделать родители? Выбрать грамотную образовательную среду. Найти учителя, который выстраивает атмосферу безопасности, использует «метод зеленой ручки» и старается приободрить тех детей, у которых что-то не получается. В общем, наставника с хорошими педагогическими и личностными компетенциями. Это снижает риски того, что мотивация снизится. Также стоит не сильно обращать внимание на отметки, хвалить за продвижение и работать в зоне ближайшего развития. 

Мы можем сделать кое-что еще. 

Во-первых, у ребенка должно быть свободное время.

Обучение — это не только школа. У детей могут быть свои интересы и потребности в присвоении новых навыков, которые должны быть реализованы. Предположим, в академической среде ребенок не столь успешен, там его интересы не проявлены. Но он может быть хорош в спорте, творчестве или, например, конструировании. Важно не просто найти эти интересы, но и активно формировать их для того, чтобы система обучения ребенка была богатой, не ограничивалась только школой и домашкой. Особенно если там что-то не получается.

Школу можно выдержать, если есть интересы, есть то, в чем ребенок реализован. Только мы, родители, можем помочь в этом. Для этого мы можем даже сокращать время пребывания ребенка в школе. У нас есть такое право — снимать его с некоторых уроков, чтобы высвободить время на развитие мотивации к обучению в других сферах. 

Детям важно, чем интересуются их родители

— Иногда я спрашиваю родителей: «Какие у вас интересы?» Подростки на слова родителей «поступи, учись» иногда отвечают дерзко: «Хочешь учиться — ты и поступи». Это резонно: если родитель сам не учится, не слушает какие-то лекции, если у него не развиты интересы, он в выходной не поедет кататься на лыжах или не сходит в музей, то почему ребенку это должно быть интересно?

Мы многое впитываем из тех моделей и практик, которые приняты в семье. Театр, выставки, активное времяпрепровождение — это тоже семейные практики. Родители, у которых много интересов, увлекают ими детей. 

Иногда эмоционально чувствительные дети уходят из спортивных секций — для них травматично, что их сравнивают друг с другом. И родители часто спрашивают: «Что делать, вообще, что ли, спортом не заниматься?» Я предлагаю решение, но оно устраивает немногих — придумать совместную деятельность. Необязательно ходить в секцию и показывать достижения. Можно найти физическую активность как часть рутины — ездить на велосипеде, ходить 10 тысяч шагов, плавать в фитнес-центре. 

В какой-то момент я, видя, что мой старший ребенок выпал из спорта…

— Старший ребенок мастер спорта — и выпал из спорта?!

— Старшая дочь, ей 17 лет, оканчивает школу, мастер спорта по синхронному плаванию. Она занималась спортом восемь лет. И потом произошла резкая смена деятельности, она ушла в учебу. Конечно, я переживала. Мышцы привыкли к ежедневной нагрузке, а мой ребенок — как остановившийся поезд. 

Дочь просто выпала из спорта. Проходят девятый и десятый класс, у нее остается только физкультура. И тут я говорю: «Я танцую танго, могу взять тебя с собой. Это то, что я делаю, возможно, тебе понравится совместная тусовка, пойдем». Неожиданным образом это запустило мощную мотивацию, и мы ходим вместе. 

Ребенок приобщился, пропитался моими эмоциями и стал заниматься со мной.

А потом она сказала: «Слушай, танго — это здорово. Но, оказывается, есть столько интересных танцев. Я всегда мечтала попробовать контактную импровизацию, еще хочу контемпорари». 

Дочь успевает готовиться к ЕГЭ, потом танго, контемпорари, контактная импровизация. Какие здесь достижения? Никаких. Какие здесь цели? Их тоже нет. Есть мощная внутренняя потребность выражать себя через тело, смотреть, как это работает, некое самоисследование через телесные практики. И я вижу, что откуда-то находится и время, и энергия, и желание. 

Но изначально все началось с того, что мы сдвинули фокус с поиска секции, направленной на достижение, на классную активность, которой занималась я сама. 

Как не потерять мотивацию, когда скучно?

— Когда дети в дошкольном возрасте, мы, родители, развиваем их через развлечение — придумываем кучу игр, карточек. Потом ребенок приходит в школу, а там — сплошная рутина. Не теряется ли в этот момент часть мотивации? При этом я часто слышу запрос от родителей детей 10–11 лет — «а как бы нам это в игровой форме подать, а то скучно?» Но в этом возрасте игровая форма не ведущая, уже можно — «читаешь, переводишь, пишешь». 

— Я не вижу ничего страшного, если уже где-то с 5,5–6 лет у ребенка будут небольшие — ключевое слово небольшие! — неигровые рутины. Что-то раскрасить, не выходя за контуры, помочь по дому, разложить вещи, загрузить посудомойку. Почитать, если ребенок уже читает — 5 минут читать доступные по структуре слова.

Вспоминаем про зону ближайшего развития — не текст открыли, а то, что получается, чтобы радость была от того, что я сделал, получилось классно. Небольшие 5–10-минутные включения рутины — это абсолютно нормально. 

В школе игровая деятельность потихонечку сменяется учебной. И зачастую рутины становится много. Особенно если учитель не организует работу на уроке так, чтобы было переключение, элементы и разрядки, и групповой динамики, и обсуждения, и шуток. Понятно, что детям скучно. Они зачастую не виноваты. Это каким надо быть волевым терминатором, чтобы учиться в такой обстановке. 

Игротехники используются в обучении не только детей, но и взрослых, я ничего в этом плохого не вижу. Вопрос в балансе. Представьте: групповой урок английского языка. Мы можем разобрать грамматику, поделать какие-то упражнения. Наверное, здорово, если после работы с текстом учитель устроит какую-то дискуссию. Известная этическая проблема, «за» и «против», разбились на два лагеря, ищем аргументацию. 

В каждом из нас живет ребенок, мы все любим играть. И грамотное владение игротехниками позволяет учиться эффективнее. 

Мы хорошо запоминаем то, что для нас эмоционально окрашено. Но игровая активность не должна занимать сто процентов времени обучения. 

Человек лучше всего делает то, что у него связано с неким практическим смыслом. Почему тогда, если мы изучаем математику, то решаем какие-то задачи про трубы, про землекопов…

— Что такого страшного в пункте «А», что оттуда все выезжают.

— Гораздо эффективнее будет задача, которая касается реальной жизненной ситуации. 

Когда ты выполняешь проекты, окрашенные смыслом, это сильно подкрепляет мотивацию. Ты не просто изучаешь дизайн, а сразу выполняешь проект, в процессе обучения создаешь продукт. 

Для взрослых-то обучение так и построено. Посмотрим любые курсы: «В ходе обучения вы напишете 10 продающих текстов и загрузите их на свой сайт». «Оформите личную страницу в интернете, создадите лендинг». Согласитесь — это мотивирует. 

— Понятно, чему ты учишься. 

— Вы готовы вложить время, потому что видите результат. 

Основная беда наших школьников — отсутствие видимого результата. Ты не понимаешь — а какой он? И это демотивирует колоссально. Детям тем интереснее учиться, чем четче учитель ставит задачу и внятно объясняет, что будет критерием того, что результат достигнут. И чем понятнее родители объясняют, какой цели нужно достичь.

Например, русский язык. Можно изучать определенные орфографические правила. Учитель скажет: «Ребята, сегодня вы учите, вечером повторяете, завтра я даю самостоятельную на эти правила. Вам надо будет сделать упражнения дома — вставить пропущенные буквы». Типичная ситуация. Но педагог может предложить: «Сегодня вы изучили два правила. Ваша задача — придумать текст, в котором будет не менее десяти слов, где применяется это правило, завтра мы все обменяемся этими текстами и будем их разбирать». И пока ученик придумает такой текст, он выучит эти правила. Он, во-первых, много слов переберет для того, чтобы выполнить задание. Во-вторых, он будет эмоционально включен — захочет продемонстрировать оригинальность.

К сожалению, учителям порой сложно готовиться к урокам с применением новых техник и подходов. Поэтому часто проблема не в детях, а в том, что у преподавателей ограничен ресурс.

Ребенок бросает то, в чем был успешен. Что делать?

— У ребенка отлично получается какой-то спорт — и вдруг он бросает тренировки. Есть классные способности к математике — решает: «Нет, не хочу в математическую школу». Или рисует прекрасно и отказывается от художественной школы. Мы явно видим, что это талант, способности. Что делать родителям?

— Обидно, да. Я думаю, что здесь важно понимать возраст, в котором происходит подобное. 

— Средняя школа. 

— Во-первых, нужен тщательный анализ ситуации. Насколько ребенок внятно артикулирует, что он испытывает, почему произошло это выгорание? 

Сейчас есть дети, прокачанные в плане эмоционального интеллекта. Например, они говорят: «Токсичная среда не способствовала». Тогда все понятно. 

У меня есть реальный случай: ребенок обладает талантом к музыке. Но преподаватель откровенно токсичный, он привел ученика к определенным результатам, но сил выносить это больше нет. 

И тут вопрос, в какой момент мы начали это осознавать. Иногда бывает, что мы поняли это настолько поздно, что ситуация обросла такой травмой, что хочется забыть про все, в том числе и про музыку. Если мы это подловили в начале, началось недовольство, то стоит поменять формат обучения. 

Например, можно уйти из художественной школы, найти наставника и заниматься в индивидуальном режиме. Можно брать курсы, мастер-классы, краткосрочные программы. То есть дать ребенку возможность выбрать себе альтернативу. И дальше смотреть, куда это приведет, с какой целью он будет всем этим заниматься. 

— То есть нужно проговорить ситуацию, разобраться…

— …где истинная причина потери мотивации. 

Мы возвращаемся к теме про внутреннюю и внешнюю мотивацию. Например, мы уверены, что ребенок замотивирован внутренне, что процесс рисования ему всегда, с детства, доставлял радость. То есть это не та история, когда мы его к этому явно или неявно принуждали. 

Редко, но бывает, что человек обладает определенными способностями, но у него нет внутренней мотивации к этому занятию. То есть он не получает никакого эмоционального подкрепления в процессе. Он не реализуется в этом. Если так, то, конечно, проще смириться. То есть зарыть талант в землю. 

Почему так происходит? Это зависит от множества факторов: не встретился наставник, слишком передавили в детстве, высокие ожидания, может быть, низкая самооценка и отсутствие веры в собственные силы. 

Но в общем — если не хочется делать что-то по разным причинам — значит, не хочется. 

Если хотелось, мы видели, что глаза горели, а потом что-то сломалось — мы должны искать причину. 

Самый хороший вопрос: «А что случилось?» Но ребенок порой не может ответить на него, не может осознать. Тогда можно спросить по-другому: «Слушай, а что могло бы сейчас измениться, чтобы ты смог продолжать? Что бы ты хотел поменять в этой ситуации?» И ребенок, например, скажет: «Я хочу поменять Марьиванну». Или: «Если бы со мной не занималась такая-то девочка…» И выясняется, что возникли нездоровые отношения в коллективе и ребенок хочет все это прекратить. 

Моя дочь, синхронистка, мне говорила: «Я бы хотела остаться в этом спорте, если бы он был три раза в неделю, но на неплохом уровне, с какими-то выступлениями». На тот момент таких вариантов не было — ты идешь к вершине мастерства либо никак. 

Иногда решение кроется в снижении интенсивности занятий, в изменении их формата, в уходе на индивидуальный режим или даже самообразование.

Я верю в то, что если ребенку нравится рисовать или конструировать, что-то создавать руками, то он может это делать, используя разнообразные дистанционные формы, мастер-классы, вебинары. 

Иногда мы вроде как предоставляем ребенку выбор, но на самом деле его нет. Потому что он знает — если брошу, родители будут разочарованы. Есть дети, которые все делают и соглашаются, что это полезно, потому что не хотят расстраивать родителей. Им даже представить странно, что они скажут: «Не хочу». 

Ситуаций много, начинать всегда нужно с разговора. Потом искать альтернативный формат. Если все это не работает, возможно, стоит временно уйти, чтобы через год вернуться к теме на новом этапе. Иногда дети сами возвращаются к делу, от которого отказались. Но посыл энергии должен исходить от ребенка. 

Самое плохое, что можно сделать — это, не разбираясь, сказать: «Слушай, у тебя осталось до конца музыкалки два года, давай дотянем». Я всегда в таких случаях говорю: «Два года — это огромный срок, можно столько всего перепробовать». 

Если мы хотим, чтобы наш ребенок был самодетерминированным, осознанным, то мы должны учить его задавать себе вопрос: «Зачем я это делаю, какого хочу результата?»

Результат — диплом музыкальной школы? И следующий вопрос — что делать с дипломом музыкальной школы?

Когда я начинаю задавать такие вопросы ребенку, он говорит: «Ну нет, в музыку я точно не пойду. А диплом — будет лежать, приятно как бы». На одну чашу весов кладем диплом, а на другую — то количество свободного времени, которое можно посвятить совершенно другим занятиям. И я задаю вопрос: «Представь, что нет твоей музыкальной школы. А чему бы ты хотел научиться? А что бы ты вообще стал делать?» И тут оказывается, что есть хотелки, которые не осознают, не озвучивают. Или мы считаем, что они несерьезные — «как это — в театральную студию?», «что значит заниматься тренировкой своей собаки?»

Иногда стоит уметь выйти из какой-то деятельности, сказать «стоп», чтобы открылось пространство для чего-то нового. Чтобы себя зарядить, вдохновить и подпитаться новыми внутренними смыслами, которые дадут нам энергию выполнять рутину, которая никуда не исчезает. 

— Мой сводный брат никогда не ходил в музыкальную школу, у него был учитель и одно-два занятия в неделю. Сейчас он нейрохирург, но играет практически каждый день. Он говорит: «Это единственная разрядка после 6–12 часов на операции. Я не представляю своей жизни без инструмента, прихожу домой и по часу могу играть». 

— Внутренняя культура — это то, что питает. И важно найти то, что дает нам ресурсное состояние. Хорошо, если эта цель осознается. Но мы разве задаем такие вопросы: «Наполняет ли тебя это»? 

Зачастую мы сами не умеем так ставить вопрос, потому что сфокусированы на теме достижения. А это лишь один вид мотивации. Хотя и один из ключевых в учебной и спортивной деятельности. 

Но можно заниматься чем-то, как в вашем примере, совершенно по иным причинам. Иногда музыка, спорт или другая деятельность позволяют сохранять себя. Мне сейчас родители жалуются: «Мой ребенок всем вроде занимается, но нигде ничего не достигает». 

— И это часто бывает, когда ребенок много чем занимается. 

— Конечно. Он же не тратит все время на одно занятие. Я предлагаю: «Давайте еще раз проговорим задачи: а зачем мы этим занимаемся? Чтобы увидеть достижения? Если ребенок с удовольствием готов заниматься, радуется небольшим промежуточным результатам, гордится, при этом мы сохраняем определенную разносторонность, то, возможно, это и является нашей стратегией». 

Надо осознавать, в чем наша образовательная стратегия, что нужно? Узкоспециализированная деятельность с достижениями в одной сфере в большинстве случаев нездоровая. Бывают исключительные случаи, когда совпадает природный талант, мощная внутренняя мотивация и определенная среда, в которой родители находятся — это редко когда. 

В большинстве случаев это такое нарциссическое решение родителей. Потому что очень здорово растить ребенка-чемпиона, положив себя на алтарь его взращивания, и это очень наполняет твою жизнь достаточно большим смыслом. 

Как помочь ребенку выбрать вуз и будущую профессию

— Часто слышу: «Ваши дети и тем, и другим занимаются, а наш ничего не хочет». Но есть ситуации, когда ничего-ничего, а потом что-то находится и может стать очень важным. У нас так получилось со старшим сыном, когда мы случайно нашли биологию и он буквально в ней пропал. Оказалось, что это смысл его жизни, ему настолько интересно. 

— Иногда родители расстраиваются, что ребенок ничего не хочет, говорят: «Я могу ему все возможное дать, пусть он только скажет». Но это история про то, что мы сами хотим, то, что мы когда-то не прожили, а теперь за счет ребенка проживаем. И это тоже подрывает мотивацию, потому что ребенок начинает ощущать занятия и желания не своими, происходит некое отчуждение. 

Мне на эту тему нравится фильм про танцовщика Сергея Полунина. 

«Танцовщик» (2016) — документальный фильм Стивена Кантора. Посвящен биографии артиста балета Сергея Полунина, который в 17 лет был принят в труппу лондонского Королевского балета, а спустя два года стал самым молодым премьером в истории труппы.

В этом документальном кино хорошо показана история о том, как благие намерения пожертвовать всем ради карьеры сына подрывали его мотивацию в долгосрочной перспективе. Это по-разному может обернуться. Знаете, как ошибка выжившего — у кого-то сложилось неплохо, а есть нехорошие с точки зрения формирования личности последствия. 

Поэтому я действую от обратного — не спрашиваю у детей: «Ну что ты хочешь? Давай такие вот танцы. Или такую секцию». Я могу ждать очень долго. Год, два. И в какой-то момент дети говорят сами — «хочу». И я становлюсь «мамой не в теме», отвечаю: «Да, я поспрашиваю в интернете, где есть эти танцы». Так говорю первый месяц, второй. Потом мне ребенок рассказывает: «Я уже все узнала, кто лучший преподаватель, мне очень хочется к нему пойти. Можно, я схожу? Ты мне оплатишь?» Это идеальная ситуация, конечно. 

Мы помним истории из нашего советского детства, когда мы в раннем возрасте куда-то записывались, сами приходили. Сейчас дети более инфантильны. Мы не даем им самостоятельности. А старшим детям она уже нужна.

Дети старше 14 лет обладают ресурсами, чтобы найти информацию, которая нужна, а затем двигаться в сторону реализации своих целей. Зачастую они могут делать это даже лучше, чем взрослые. 

Вопрос, не бежим ли мы впереди паровоза. Не говорим ли мы 14-летнему ребенку, который может сам получить паспорт, что сделаем все за него? 

Не давайте рыбу, дайте удочку. Покажите, где можно спросить, на какой платформе. Попросите ребенка провести исследование, чтобы вы потом вместе из трех вариантов выбрали. То есть сделайте это его проектом. Чтобы в момент, когда он выбрал, доехал и начал этим заниматься, он понимал, что это полностью его дело. То, что принесли и положили в клюв, не ценится. Это легко можно бросить, потому что «не мое».

Подростки ценят свой выбор. Если потом человек понял, что ошибся, это нормально. Значит, столкнулся с последствиями выбора. У него прокачиваются целеполагание и мягкие навыки. Поэтому так важна ситуация дискомфорта, из которого надо выходить. 

Но родителям тревожно, когда их ребенок находится в ситуации дискомфорта. 

— «Как это у него нет кроссовок?!» 

— …Драйвово, вкусно и азартно там, где мы демонстрируем собственное волеизъявление. Когда мы принимаем решение, то испытываем некий азарт, потому что понимаем, что у решения будут последствия. Это игровой подход к жизни. 

Ничто так не мотивирует, как то, что вся наша жизнь — игра. История с решениями и последствиями нас, в отличие от выученной беспомощности, сильно самостимулирует. Потому что это же интересно. Я сделал — а как будет-то? 

Есть мотивация избегания неудач, когда мы мотивируем себя тем, чтобы не вышло чего-то плохого. Мы хотим оставаться в зоне комфорта.

И эта мотивация закладывается нами, родителями. Это наши установки, которые впитывает ребенок, «пронесло — и хорошо». 

И зачастую возникает желание выбрать максимально хорошую школу, правильный вуз. И родители изучают эти программы… Я думаю — а почему это делают родители? Хотят провести всю аналитическую работу за ребенка, прожить за него жизнь, сделать его успешным, потом передать с рук на руки мужу, жене и отойти в сторону — мы здесь, удовлетворяя свои потребности, обкрадываем ребенка. Делаем его жизнь менее вкусной, менее драйвовой и менее азартной. Мы не даем ему в это поиграть. 

В старших классах я приезжала к главному зданию МГУ: «О-о-о, я хочу здесь учиться!» В этом не было никакого анализа. Приехал, проникся и решил — «Хочу!» Самое интересное — это дерзновение и доведение проекта до конца. В процессе родители могут помочь ресурсами: репетиторы, курсы… 

Но если тебе взрослые говорят: «Слушай, я изучил, в МГУ сейчас не надо идти. Программа, на самом деле, уже не та…»

— «Мы идем сюда, котик!»

— Хочется же так сделать, чтобы ребенок не получил негативных последствий от своих неправильных выборов. 

Но для меня более здоровая ситуация — когда человек столкнется с тем, что его выбор был не совсем верным, сделает выводы, что-то изменит. Это дает мощную прививку от пассивности в решениях, которые ты будешь принимать дальше. 

— У меня много знакомых врачей, которые отвечали на вопрос о выборе профессии так: «Я посмотрел сериал “Скорая помощь” лет в тринадцать. И вот он идет в развевающемся халате, я увидел и понял — это мое!» — «Вы не пожалели?» — «Нет, не пожалел». 

— Зачастую эти эмоциональные решения, как ни странно, интуитивно бывают верными. Я всегда говорю родителям, которые приводят детей на профориентацию, что в каждом из нас скрыто несколько ипостасей. Какая будет развиваться — неважно. Может, мы все попробуем в процессе жизни. Поэтому не надо относиться к выбору старшей школы, вуза или даже специальности как к алгоритму, который должен быть правильным, выверенным и безошибочным. 

Ошибки все равно будут. Вопрос в том, как мы с ними работаем. То есть они нас стимулируют делать выводы, корректировать наш путь движения к цели, саморегулироваться. Или заставляют впадать в стресс, замирать, лапки складывать. Это про личностный потенциал. 

Сегодня родители, к сожалению, много вкладывают в развитие разнообразных навыков, когнитивных способностей, мышления, а вся вот эта история с осознанностью остается за бортом. 

— В средней и старшей школе детей мотивирует окружение? «Зачем нам это надо» — можно услышать от детей в обычной среднестатистической школе. Наверное, лучше оказаться в хорошей и сильной школе, где все мотивированы учиться, где всем интересно, где достижения — что ты знаешь в том или ином предмете, а не сколько стоят твои кроссовки. Это действительно помогает?

— Конечно, помогает. Образовательная среда помогает формировать и укреплять интересы. Для подростков ведущей деятельностью является не учеба, а общение. И часто мы следуем за нашими сверстниками, смотрим, что делают они, и поступаем так же. 

Вот у меня недавно сын сам — подчеркну это: наконец-то! — записался в секцию, просто потому что одноклассник тоже ходит туда, предложил: «Пойдем вместе». Поэтому важен факт встречи с одноклассником, который тоже ходит в какую-то интересную секцию. 

— Сколько было в наше время историй: «Пошел с другом поступать в вуз, он не поступил, а я да».

— Да. Когда есть друзья, которые ходят в интересные места, хотят куда-то поступать, мотивируют нас рассуждать на тему: «А может быть, мне тоже надо?» Важно оказаться в конкурентной среде, где ты можешь встретить людей, которые тебя обогатят своими интересами, мыслями, стремлениями и увлечениями. 

Конечно, я встречала детей и подростков из обычных районных школ, которые были довольны и коллективом, и учителями. 

Все-таки этот «мотивированный ребенок» существует. То есть человек, который умеет себя мотивировать и четко осознает, зачем он учится — я уверена, он свое возьмет везде.

У таких детей, как правило, очень спокойные родители, которые не страдают образовательным неврозом, не пытаются детей мотивировать на какие-то достижения, дают им много самостоятельности. 

Если при этом ребенок развивал способности в разных областях, не выгорел — он и в обычной районной школе покажет высокие результаты. 

Жизнь есть везде, нельзя ассоциировать счастье либо несчастье с тем, где мы находимся. Если мы где-то хотим оказаться, то это вопрос осознания потребностей и целеполагания — выстраиваем планы и планомерно достигаем цели. И хорошо, если ребенок это осознает, а мы ему помогаем.

Сильная школа, селективная среда — это классно. Хорошая школа может дать ребенку много. В подростковом возрасте она может дать больше, чем семейное образование, за счет горизонтальных связей, которые могут остаться на всю жизнь. Когда мы как социальные существа пропитываемся мотивами друг друга, это важно. Это среда горения. 

Но нужно помнить про зону ближайшего развития. Ребенок, попадая в сильную школу, зачастую не становится там самым сильным. Иногда он может стать слабым. Вопрос — как мы, родители, к этому относимся. Говорим: «Вау, ты в такой школе и у тебя что-то получается? Держись, пока тебя не выгонят». Хотя бы на три.

Недавно у меня был случай в работе: ребенок поступил в сильную школу и ему там сложно учиться. Но он очень хочет. И мы говорим ему: «Слушай, пока ты хочешь, мы будем тебе помогать. Например, брать репетиторов. Понимаем, что это важно для тебя — быть в этой среде». А иногда родители не дают ребенку адекватной поддержки, и он фокусируется не на успехе, которого достиг, оказавшись в высококонкурентной среде, а на том, что он хуже всех, что он неудачник, раз какие-то зачеты не сдал.

Если мы видим, что у нашего ребенка невысокая самооценка и пребывание в высококонкурентной среде для него токсично, он не может получить удовлетворение от того, что он последний в первом составе, — может, ему тогда лучше быть первым во втором составе? Иногда родители, не понимая особенностей ребенка, ориентируются на себя: «Лучше пусть он тянется за сильными». А сына или дочь как человека с высоким уровнем тревоги и ответственности это демотивирует и приводит к выгоранию, к нервному срыву. 

Когда мы выбираем школу, то, помимо способностей ребенка, должны оценивать его психическую и психологическую устойчивость. Иногда лучше поддержать своих детей. Иногда такие чувствительные и низкоадаптивные дети раскрываются в высшей школе. И порой не стоит торопиться.

Фото: pexels.com, freepik.com

Поскольку вы здесь…

У нас есть небольшая просьба. Эту историю удалось рассказать благодаря поддержке читателей. Даже самое небольшое ежемесячное пожертвование помогает работать редакции и создавать важные материалы для людей.

Сейчас ваша помощь нужна как никогда.

ПОМОЧЬ

Источник