«А можете меня на ручки взять?» Кирилл Арефьев — о жизни учителя в начальной школе

«А можете меня на ручки взять?» Кирилл Арефьев — о жизни учителя в начальной школе

13 февраля, 2024.

Вероника Словохотова

Какие секреты ему рассказывают дети

Кириллу Арефьеву 28 лет, и он учитель начальных классов в московской школе № 158. Ученики могут назвать его папой, попроситься на ручки или попытаться сделать ему прическу. О своих буднях Кирилл рассказал в интервью «Правмиру». Материал впервые был опубликован в январе 2023 года.

«Это взрослый дядя, с ним такие уловки не пройдут»

— Когда рассказываете кому-нибудь, что вы учитель началки, как обычно реагируют?

— Удивление. Шок. Несколько стадий принятия (смех). Обычно просто говорю, что я учитель. Кого-то этот ответ устраивает. Если уточняю про начальные классы, удивляются, потому что мужчина там — редкость. Не каждый видит себя учителем начальной школы, и это нормально, по большей части это действительно женская профессия.

Начальная школа — это дети. Они сидят на столе. Под столом. Их надо усадить, научить читать и писать. Это родители, которые могут звонить вечером, ночью и скандалить. Это может быть администрация с кучей отчетов. И надо спросить себя, готов ли я на это. Я был готов.

— Вы писали в блоге, что один ученик даже назвал вас папой. Как вы с маленькими детьми сохраняете дистанцию?

— Это нормально, дети только пришли из детского сада, из дома и не всегда себя контролируют. К 3–4-му классу они становятся серьезнее, а пока — что в голове, то и на языке. Тут в первую очередь нужно самому чувствовать себя учителем. Дети — очень хорошие психологи, они знают, с кем можно, а с кем нельзя.

У нас в школе работала учительница, которой дети на переменах делали прически: заплетали косички, хвостики. Были случаи, когда с молодой учительницей обсуждали цвет ее ногтей, где она делает маникюр и красит волосы. Это темы, как мне кажется, не для школы. Но и в то же время детей не надо отгонять от себя и ставить стену.

Конечно, я не могу быть истиной в последней инстанции, потому что я мужчина. По моим наблюдениям, дети мужчин-учителей больше уважают, испытывают перед ними трепет как перед отцами. Все-таки срабатывает понимание, что это взрослый дядя, с ним такие уловки не пройдут.

— То есть прически вам делать не порываются.

— Ну пару раз пытались. Я сказал: «Нет, давай не будем портить то, что есть».

Меня обычно понимают сразу. Чтобы они сидели у меня на коленях, я их качал, козликом катал по классу и смотрел с ними мультфильмы — такого не было.

Но если ребенок хочет подойти обнять, я с удовольствием обнимаю, не вижу в этом ничего плохого — есть очень много тактильных детей, которым этого не хватает. У меня нет настолько четкой дистанции: за руку не ходить, никого не обнимать, я учитель, у тебя мама для этого дома. Но в то же время, бывает, подбегают первоклассники: «А можете на ручки меня взять, подбросить?» Тут просто мягко даю понять: «Ты уже большая, это все осталось в детском саду».

Я начал работать в 19 лет, с моим первым классом разница в возрасте у меня была лет десять, но они меня уважали. В то же время после уроков я мог переодеться в болоньевые штаны, и мы с ними шли кататься с горки или в кино, попить чаю, поговорить, еще что-то. Назавтра они приходили в школу и понимали, что опять начался урок и тут все строго, по полочкам.

— Чем дети с вами делятся?

— За что я люблю детей, так это за их непосредственность. Могут рассказать абсолютно все! Бывает, родители что-то на собрании начинают объяснять: «Ой, а вот у нас там в семье…» — «А я уже все знаю!» Кто с кем дома поругался, что купили, что не купили, а почему, что ели, что не ели… Дети еще не умеют фильтровать, и я считаю, что это хорошо. Я всегда позитивно реагирую, когда они мне что-то рассказывают.

«Ой, Кирилл Владиславович, вы слышали вот эту песню Моргенштерна (признан в РФ иностранным агентом. — Примеч. ред.)?» Я никогда не скажу в ответ: «Что-о? Ты зачем это слушаешь? Какой ужас! Выключи!» Нет, просто говорю: «Я знаю такого исполнителя, слушал несколько песен. Мне не понравилось. Если тебе нравится, послушай».

Важно ребенку дать понять: то, чем он делится, учителю не безразлично. Даже если мне это не очень интересно, я делаю вид, что мне интересно.

Вот они начинают: «Ой, а у меня…» — «Да? Слушай, правда? Да-да-да… Ничего себе!» И вот ребенок уже отбегает довольный, что он поделился. Ну а мне не составляет труда послушать его несколько минут.

— Чего, на ваш взгляд, в классе между детьми быть не должно?

— Я очень внимательно отношусь к буллингу. Сейчас встречается много непосредственных детей, которые ведут себя не так, как все, — например, более выразительно рассказывают стихотворение, могут активнее жестикулировать, еще что-то. Я как взрослый человек это понимаю, а дети начинают смеяться. У меня были ситуации, когда всем классом такого мальчика затравливали.

Это надо сразу же пресекать, иначе потом все превратится в снежный ком. Я знаю случаи, когда и учитель в этом участвует: «Ой, посмотрите на него! Какой позор!» Или я слышал, как учительница устраивала голосование, условно: «Поднимите руку, кто тоже не хочет, чтобы Миша учился в нашем классе». Вот этого я вообще не приемлю.

Я всегда говорю, что все мы разные. Хочешь с ним дружить — дружи, не хочешь — не дружи, каждый выбирает себе по симпатии.

Но если он тебе не нравится, это не значит, что ты должен делать ему гадости и называть обидными словами.

Еще я против нездоровой конкуренции. В классе должна быть конкуренция, но такая, чтобы дети брали пример друг с друга. Я иногда сажаю сильного ученика со слабым, чтобы сильный помогал слабому, а слабый равнялся на сильного. В классе в любом случае будет все — и хорошее, и плохое. Надо просто следить, чтобы оно было в пределах разумного.

«Я не знаю, как его научить»

— К первому классу ребенок должен уметь читать, писать и считать, а то потом ничему его не научат и будет он двоечником. Согласны? Чему обязательно надо научить до школы?

— Сейчас у меня третий по счету первый класс. Как показывает практика, в основном дети приходят уже читающие, хотя бы по слогам. Большинство ходит в детский сад, и там их этим азам обучают. Я за то, чтобы к началу первого класса ребенок читал хотя бы по слогам — ему будет в дальнейшем проще, чем тем, кто не читает вообще.

Родителям я всегда говорю, что в современных реалиях мне будет сложно в рамках урока научить с нуля нечитающих детей. У меня их примерно 30, новую букву мы проходим каждый день, как проконтролировать и ученика, который уже умеет читать, и абсолютно нечитающих?

Но вот писать, я считаю, учить до школы не надо, потому что не у всех родителей каллиграфический почерк, не все знают правильное соединение и написание букв.

Я порой смотрю тетради — родители там прописывают какие-то слова, буквы для тренировки — и думаю: «Боже мой, лучше бы вы этого не делали». Не надо. Пожалуйста. Чтение — да. Счет в пределах 10, а лучше 20 — да. Но не надо учить писать, этому научат в школе, и руку в школе поставят.

— Часто встречаешь совет, что в начальной школе главное — выбрать учителя. Можно ли выбрать и как?

— Я абсолютно согласен с тем, что в начальной школе нужно в первую очередь идти на учителя, но не на сильного, а на того, кто будет психологически подходить вашему ребенку. Все мы люди, у каждого свой характер, своя манера общения. Кто-то более мягкий, кто-то более требовательный, кто-то говорит на уроке тише, кто-то громче — не кричит, просто громко объясняет, а кому-то из детей громкие голоса не подходят.

Нужно ориентироваться на особенности ребенка.

Потому и существуют школы будущего первоклассника, некоторые школы устраивают открытые уроки, когда родители могут прийти на уроки к учителям, которые будут набирать первый класс, посмотреть на их взаимодействие с детьми и уже определиться. А что касается сильных и слабых учителей…

— А сильный — это какой?

— Все очень субъективно. Когда я работал в Серпухове, у нас была учительница в возрасте, она всегда считалась сильной по начальной школе, но к ней и дети приходили уже подготовленные. Для меня сильный учитель — это тот, кто смог научить слабого ребенка, который не умел ни читать, ни писать и сидел под партой.

Но чаще у тех учителей, которые долго работают в школе, есть негласная возможность выбирать себе учеников. Естественно, кто будет записывать Алешку, который весь коридор на уши поднимал в детском саду? Я лучше возьму Мишу, который уже читает и считает до 100.

У меня никогда не было сильных классов, когда все всё умеют. Но не было и совсем слабых, где я каждого доставал бы из-под парты. У меня всегда средние дети. Каждый ребенок со своими проблемами, недоработками, которые мы восполняем за первый год. Есть дети слабые, где ну уж очень тяжело даются чтение и письмо. Но таких единицы. Сейчас мы с ними прошли практически всю азбуку, еще чуть-чуть — и будем молодцы. В целом у нас твердая четверка. Звезд с неба не хватаем, но стараемся.

— Вы рассказывали про своего первоклассника, который совсем не читал и на все просьбы говорил: «Я не умею». А сейчас он уверенно зачитал. Как это получилось?

— Мальчик очень хороший, способный, активный, но да, абсолютно не умел читать. И мама обратилась ко мне: «Не знаю, как его научить». Я ей посоветовал один очень хороший букварь, дал какие-то рекомендации, чтобы они дома тренировались, и стал на уроке его почаще спрашивать. Всё, он зачитал. Но это в большей степени работа родителей, потому что в реалиях класса я не могу забыть про всех и учить только одного. Здесь браво родителям. Ну и браво мне, что я тоже старался.

— Что делать, если учитель не подходит? Переводиться срочно или перетерпеть?

— Переводиться. Однозначно. Конечно, если это уже четвертый класс, можно, наверное, дотерпеть. А если первый, то переводиться. Ребенок должен идти в школу с желанием. Если вы видите, что ребенок в сентябре радостно бежал на занятия, а потом почему-то стал говорить, что не хочет учиться, задумайтесь. Это не значит, что учитель плохой. Возможно, он просто не для вашего ребенка.

— Сильный учитель или добрый — что важнее?

— Добрый. Я знаю огромное количество сильных учителей, которые дают прочные знания, но, простите, они детей держат в таком страхе, что лучше бы там преподавала учительница с не таким большим стажем или вовсе без него, но любила бы детей, а они любили ее. Ребенок должен не бояться учителя, а уважать.

Я считаю себя в меру строгим, требовательным, у меня на уроках нет «сюси-пуси», «зайчиков» и «белочек», но в то же время не могу сказать, что дети меня боятся. Они меня уважают. Если сказал Кирилл Владиславович так — значит, это так. Поэтому я больше за доброту. Но даже если ваш молодой учитель что-то недодает детям в плане математики, русского языка, лучше самому где-то посидеть с ребенком, дообъяснить, чем переводить от доброго к сильному, у которого на уроке ребенок будет бояться дышать. 

«Кирилл Владиславович, ну какие “Гуси-лебеди”?»

— Что, на ваш взгляд, не так с программой для началки?

— Я могу говорить только про «Школу России».

— Давайте!

— Она… своеобразная. Два притопа, три прихлопа. Это программа, рассчитанная на самого обыкновенного среднего ученика, на «3+». Если ребенок не успевает по «Школе России», это звоночек, что нужно подтянуть его где-то еще помимо школы. Наверное, лет 20–30 назад эта программа была актуальна, но сейчас она не развивает ни логику, ни фантазию.

Русский язык меня вполне устраивает, математика более-менее, чтение и окружающий мир скучноваты. Маленькие тексты, картинки в половину листа. Сейчас, например, я стал постепенно отказываться от учебника чтения.

Конечно, мы проходим программу, но вот, скажем, нужно три урока изучать стихотворение Пушкина. Мы с ними быстренько за урок все проговорили, обсудили, и я им даю что-то выше, интересней. Или скоро будем читать сказку «Колобок». Ну какой «Колобок», друзья? Или вот они сидят и говорят: «Кирилл Владиславович, ну какие “Гуси-лебеди”? Мне мама это в три года читала, я эту сказку наизусть знаю».

— Как вы относитесь ко всем этим «четыре клеточки вниз», «два исправления в диктанте — ошибка»? Такой формализм детей очень раздражает.

— Он не только детей раздражает, меня тоже. Но я всегда говорю им, что у нас нет выбора. Если нам сказали пропускать четыре клетки вниз, хотите или нет, мы должны их пропускать. Возможно, это и неплохо, потому что так дети приучаются к порядку в тетрадях. Правильное оформление в начальной школе я считаю важным. Есть моменты, которые нужно доработать, но в целом я уже смирился, дети тоже. Правила есть правила. Сказано, что «пять» — это аккуратно, безошибочно написанный текст диктанта, извините. Сделал помарку — уже пол-ошибки.

— Как тогда учите детей не бояться ошибок?

— Этому сложно научить. Если ребенок сам по себе ранимый, он из-за каждой ошибки будет лить слезы, вы ничего не сделаете. Я говорю о том, что в этом нет ничего страшного, что мы пришли в школу, мы учимся, делать ошибки — это нормально, но нужно стараться не делать. А если ты уж ее и сделал, мир от этого не рухнул. Но обычно это не помогает. Если ребенок переживательный, он будет переживать, что бы ты ни говорил. А есть дети, которым все равно. И сколько бы ты, наоборот, ни просил их переживать, они не будут.

— Чем поощряете за успехи, когда еще нет оценок?

— Разные наклейки, сейчас это котики — грустные, веселые. Могу написать «спасибо за старание», «класс», «молодец», «супер». Недавно начал ставить детям, которые идеально справляются с работой, пятерки, а тем, кто не очень хорошо, стал озвучивать, что во 2-м классе за это будет тройка. Потом одна мама сказала, что ее дочь еще морально не готова к отметкам. Девочка пришла домой, у нее была целая истерика, что она теперь троечница.

Я говорю: «Подождите, я ничего не ставил. Я просто сказал, что в дальнейшем за такую работу ты будешь получать тройку». — «Нет, пожалуйста, больше не озвучивайте даже примерные оценки». Я к этому спокойно отношусь, хотя считаю, что лучше готовиться заранее. Но второй класс — это данность, оценки будут, никуда не денемся.

«Я забрел в педагогику очень случайно»

— Все чаще встречаются рассказы молодых учителей из разряда «я отработал два года в школе, не выдержал и пошел продавцом в супермаркет». У вас такое желание хоть раз возникало?

— Нет. Бывало, я прикалывался над своей тетей: «Может, мне пойти еще куда-нибудь?» Она так всегда говорила: «Кирилл, ну что ты можешь еще, кроме как учить детей? Ты ж больше ничего не умеешь».

Люди уходят в том случае, когда их что-то не устраивает. В любой профессии достаточно проблем, но это не повод сбегать. Есть такая фраза: шли двое, смотрели в лужу, один увидел там грязную воду, другой — звезды. Поэтому все зависит от нашего отношения.

— Молодые учителя не хотят идти в школу из-за того, что зарплата низкая, а требований много. Понятно, что ставка зависит от региона, но вы же и в области работали. Что может позволить себе учитель на свою зарплату?

— Смотря у кого какие запросы. Кто-то привык завтракать и ужинать в ресторане, а я привык дома сварить пакет гречки, нажарить каких-то котлет, и мне так хорошо! А если еще кабачковой икорки добавить, салатик из огурчиков-помидорчиков — все, моя жизнь удалась.

Но зарплата действительно маленькая, не буду скрывать, а в регионах — очень маленькая.

Московским учителям грех жаловаться, моя зарплата сейчас по сравнению с тем, какой была в Московской области, в три раза выше при почти такой же нагрузке. Но в Москве и уровень жизни другой, другие цены на жилье. Учителя — небогатые люди. Но мы же сами на это шли. Когда я устраивался работать в школу, я знал, что много получать не буду.

— Почему вы решили стать учителем?

— Хороший вопрос, я сам до сих пор им задаюсь! Мой блог не зря называется «Учитель по призванию». Я думаю, что учительство — это состояние души. Но вообще я забрел в педагогику очень случайно.

После 9-го класса поступил на менеджера, отучился год, понял, что это не мое, а куда еще пойти учиться, не знал. И совершенно случайно моя бывшая одноклассница сказала: «Приходи к нам в педколледж. У нас весело, тебе понравится». Я как-то неосознанно туда пошел.

Работать в школе я начал, когда еще учился на 4-м курсе. Я не был учителем «с корочкой», но у нас в Серпухове не хватало учителей, и в колледже просто предложили, кто хотел бы попробовать. Когда соглашался на эту авантюру, я был уже морально готов. Где-то спустя год меня затянуло. И до сих пор я считаю, что работа в школе — действительно мое.

— Чему в колледже и вузе не научат, что только на практике можно понять?

— У меня есть и среднее специальное образование, и высшее. Я считаю, что, если ты хочешь быть хорошим, методически подкованным учителем, обязательно нужен педколледж, он дает больше базы и практики. Университет — это все-таки больше сухая теория, книги. Но и когда я учился в колледже, нам говорили одно, а по факту в школе все было совершенно иначе.

Очень не хватает дисциплин по общению с родителями, по родительской психологии. Молодых учителей в принципе не учат, как выходить из сложных, стрессовых ситуаций.

Родители сейчас непростые, ко многим сложно найти подход, к некоторым вообще невозможно. Спустя столько времени я научился это делать, но сразу после колледжа или университета начинается выживание.

— В чем это проявляется?

— Сейчас у нас поколение родителей, которые считают, что им все должны, а в ответ ничего отдавать не хотят. Родители забыли, что они тоже участвуют в обучении, воспитании ребенка, стали больше перекладывать свою ответственность на учителей. Они уверены, что отдали ребенка в школу — и учитель должен сотворить с ним какое-то чудо.

Поэтому я на каждом родительском собрании, как мантру, повторяю одну и ту же фразу, что обучение — двусторонний процесс. Если игра в одни ворота, результата не будет. И я всегда оставляю выбор: это ваши дети, мне с ними работать четыре года, вам с ними жить всю оставшуюся жизнь.

Если вы хотите результат, давайте работать вместе.

Работа родителей — это контроль. Я контролирую детей в школе, родители — дома. Если этого не будет, ребенок никогда не научится делать домашние задания, сам садиться за уроки. Хотя бы проверьте, есть ли это домашнее задание, а правильно или неправильно оно сделано — учитель в классе разберет.

— По вашему блогу складывается впечатление, что вы днями что-то рисуете, печатаете, вырезаете, клеите, раскрашиваете. А жить когда?

— Видите, как мне ловко удается создавать такую видимость! Но если серьезно, я не могу сказать, что прямо из кожи вон лезу. У меня есть друзья, которые мне помогают вырезать (смех). Можно же тоже организовать их досуг. Когда мы встречаемся, я могу им предложить что-нибудь вырезать, и мне уже меньше остается.

Когда дети становятся постарше, 3-4-й класс, можно их попросить что-то сделать. Просто пока они маленькие, хочется показать им, что школа — она не такая скучная, поэтому стараешься чуть больше. Когда они повзрослеют, все эти картинки им будут не так сильно нужны.

Все как-то в пределах нормы, я это делаю по вдохновению. Нет настроения — не вырезаю. Иногда случается апатия, когда ничего не хочется, но это нормально. Многое еще зависит от того, чем живет учитель помимо школы.

— Вы чем живете?

— Путешествую. Последние полгода с этим не очень хорошо складывается, но у меня было такое, что я мог в пятницу вечером после уроков приехать в аэропорт, сесть на самолет и улететь на выходные в Волгоград — снять квартиру на сутки и просто гулять, меня это очень заряжало. Еще мне помогает спортзал, он снимает напряжение. Общение с друзьями: можем собраться, куда-то пойти — на выставку, в театр, в кино. А если жить только школой и все выходные проверять тетради — да, случится выгорание.

— Как вас изменила работа в школе?

— Она меня избавила от многих комплексов. Я сам по себе закомплексованный человек, закрытый, мама меня воспитывала очень строго. Поэтому школа сделала меня более раскрепощенным. Я перестал бояться публики, бояться знакомиться, раньше у меня с этим были проблемы.

Пока я никем другим себя не вижу, да и моя работа мне нравится. Когда молодые учителя идут работать в школу, они, видимо, все это радужно себе представляют. Поэтому, когда начинаются первые трудности, они воспринимают это как «Остаться в живых». А на самом деле нет. Все проблемы решаемы. Просто осознание, что не все так страшно, приходит с опытом.

Фото из личного архива Кирилла Арефьева

Поскольку вы здесь…

У нас есть небольшая просьба. Эту историю удалось рассказать благодаря поддержке читателей. Даже самое небольшое ежемесячное пожертвование помогает работать редакции и создавать важные материалы для людей.

Сейчас ваша помощь нужна как никогда.

ПОМОЧЬ

Источник