Фото: freepik.com Учишь с ребенком уроки, стучишь кулаком по столу так, что пугаются соседи, а ребенок все равно получает сплошные тройки. Но вот отправляешь его в другую школу — и он становится хорошистом, а потом и отличником. Мы поговорили с родителями, которые прислушались к своим детям и решились на перевод. Что из этого вышло, читайте в материале «Правмира».
«Здесь вам не магазин»
Ирина (имя изменено), дочь в пятом классе:
— В начальную школу дочь пошла к молодой учительнице. Класс нам достался не «элитный». Во многих школах до сих пор сохранилась такая система: в «А» классе учатся самые сильные, там заслуженный учитель, «Б» класс для средних, а «В» для всех остальных. Вот у нас был «В».
Но несмотря на проблемы с поведением у многих детей, дочь особо не жаловалась. Училась она средне, на четверки и пятерки, иногда приносила тройки, но не в четвертях.
Проблемы начались, когда после второго класса прежняя учительница уволилась и пришла новая, тоже молодая. И как-то она дочери не понравилась: вроде и не кричала, не ругала, но дочери на уроках было скучно, она спала. Оценки посыпались.
Я пыталась укладывать ее спать пораньше, контролировала, как она делает домашку, но ничего не помогало. После Нового года я попросила учительницу заниматься с дочерью как репетитор: хотела, чтобы они стали лучше общаться, ну и подтянули успеваемость. В итоге они проходили прошлые темы, занимались как бы с отставанием, а на уроках дочь по-прежнему плавала. Отношения так и не наладились. Не то чтобы была вражда… Просто учительница была какая-то безразличная.
Приносит дочь двойку за контрольную по русскому, смотрю: в каждом задании по пять-шесть подзадач, из этих пяти в одном допущена ошибка, но в каждом задании. В итоге по всем заданиям «плюс-минус», в одном «минус». Следовательно, выполнено неверно более половины. А по факту ребенок выполнил верно 70–80% от контрольной, но оценили вот так.
По литературе стихи учили каждые две недели, я замучилась. Одна запинка — минус балл. Я всегда думала, что тройку ставят, если ты не выучил половину стихотворения, а оказалось — если два раза запнулся или забыл два слова.
В итоге к концу года в последней четверти вышли тройки по основным предметам: русскому, математике и даже чтению.
С марта дочь каждый день просила: «Мама, переведи меня в другую школу. Меня ребята обижают. Я не понимаю, что объясняет учительница. По физкультуре учительница плохая, она гнобит девочек». В конце года я узнала, что у дочери еще и двойка за четверть по физкультуре: на уроках говорила, что забыла форму, пропусков было более 80%, как мне сказала классный руководитель. В электронном дневнике пропуски не стояли, просто в конце четверти нарисовали оценки: 2, 3, 2, 3, 2, 3.
При этом дочь в хорошей физической форме, занимается танцами. Для меня было странно, что у нее такие проблемы. Насчет того, что ребята обижают, тоже удивительно. Первые два года не обижали, а на третьем начали. Причем ничего конкретного она не говорила: «обижают», «смеются».
Переводиться в другой класс наотрез отказалась из-за того, что учительница по физкультуре будет та же. Разобраться с физкультурой я не могла, да и учительницы в параллели мне не нравились. Решили переводиться в другую школу. Хотели в какую-то из соседних, но директора были настроены недружелюбно. Одной я сказала, что мы переводимся из-за плохих отношений с учителем и хотели бы найти своего, но она ответила: «Вы не понимаете, наверное. Здесь вам не магазин». В одной школе мы завалили вступительные, в другой директор привязался к тому, что у дочери покрашены передние пряди: «Мест нет».
Близился сентябрь, а мы все еще не были пристроены. Пошли в платную школу. Дочь сходила туда на неделю в городской лагерь — понравилось. Я платила маткапиталом.
В той школе тоже много было минусов: цена не соответствовала спектру услуг, питание дорогое и не очень съедобное, дочь еще жаловалась, что вечно там надо сидеть до пяти вечера. Но там была прекрасная обстановка, все вопросы решали директор и классный руководитель.
Дочь хоть и брюзжала время от времени, но я заметила, как изменилось ее поведение в целом. Она ни разу не уснула на уроках, сама рано ложилась спать.
Исчезли проблемы с домашкой: сначала все делали в школе, а потом давали понемногу на дом, и она приучилась делать сама. Конфликты рано или поздно разрешались, она нашла друзей.
В течение года мне казалось, что оценки могут быть необъективными, что их натягивают. Но оказалось, что дочь едва ли не единственная в классе училась без троек и МЦКО сдала на те же оценки, которые получала (и даже чуточку лучше).
Поскольку дочь стала более устойчива психически и подтянулась в учебе, я посчитала, что проблем в государственной школе у нас больше не возникнет. Мы не остались в платной: изначально знали, что финансово потянем только один год. Дочь решила вернуться в свою школу, но в другой класс. Выбрала тот, где почти одни ребята, с мальчиками ей проще. Но уже второго сентября ее слегка избили: толкнули и надавали подзатыльников. Я была в шоке.
Сейчас вроде бы пристают не сильно. Надеюсь, вмешается классный руководитель. Поведение в классе страдает, я опасаюсь буллинга. Учеба пока опять идет тяжело, очень много уроков и домашнего задания.
«В частной школе сына называли бедняком»
Ольга, сын в третьем классе:
— Мы поступили в первый класс частной школы, и, казалось бы, все шло идеально. Нам обещали высокий уровень знаний, индивидуальный подход и поддержку тьюторов, которые будут заниматься с ребенком, если тот не поймет материал.
Сын был на седьмом небе от счастья, с нетерпением ждал занятий. Так как школа начала работать с августа, месяц был посвящен играм и знакомству, чтобы дети привыкли к новому ритму. Мы и не могли представить, что в скором времени столкнемся с проблемами.
С первого сентября настроение сына сильно изменилось. Он стал приходить домой грустный, часто говорил, что не хочет идти в школу. Оставшись с ним наедине, я узнала, что мальчики над ним издевались, портили его вещи, называли его бедняком за то, что он не из богатой семьи.
Я обратилась к директору. Она уверяла, что проблема будет решена. Но в декабре ситуация только ухудшилась. Мой сын стал избегать школы, говорил, что чувствует себя плохо, болел. Придирки продолжались: его обзывали из-за внешности, из-за финансового положения, да и просто из-за того, что он был «не таким», как другие дети.
Сначала казалось, что решать эти проблемы должна администрация, но в реальности никто не предпринимал серьезных шагов. Мне говорили, что дети сами должны разбираться. Из всей школы на это обратил внимание только тренер по джиу-джитсу, который искренне переживал за моего сына.
Параллельно мы заметили, что учеба у нашего ребенка тоже страдает. Мы стали обращаться к репетиторам. Тьюторы в школе, как оказалось, были почти бесполезны: они просто присматривали за детьми, чтобы те не поранились, но не занимались их развитием.
Я ходила в школу зимой, когда устраивали срез знаний. Ребенка вызвали к директору и сказали, что проблемы не в школе, а в нашей семье. Я не раз обращалась к педагогам и директору, говорила, что ребенка обижают, унижают, портят его вещи, но все это воспринималось как «недоразумение». Директор лишь пожимала плечами: «Все будет хорошо».
Случай в феврале стал последней каплей. В тот день моего сына силой затолкали в кабинет и заперли. Когда я пришла за ним, он сидел с учителем и одним из мальчиков-зачинщиков. Мальчик не извинился и ушел. На мои замечания мне ответили, что я устроила скандал и оскорбила ребенка.
Психолог не подключился. Я не стала ждать и забрала сына из этой школы. Ходили максимум раз в неделю, чтобы закрыть год, и начали искать другую.
Место нашли в обычной общеобразовательной школе и удивились. Моему ребенку не понадобилось много времени, чтобы адаптироваться. Он нашел друзей, стал общительным и, главное, стал учиться: начал получать четверки и пятерки, развиваться.
Он не был «глупым» или «неспособным», как нам говорили в частной школе. Просто здесь для него создали правильную атмосферу: поддерживающую, комфортную и мотивирующую.
Моя история — это история о том, как важно прислушиваться к своему ребенку. Мы перевелись и не пожалели. Эта частная школа существует до сих пор и рассказывает, что там «лучшее образование», что она «дает будущее». Но мы с мужем спрашиваем себя: насколько это правда, если наш опыт был совсем иным?
«Лицей выдавливает тех, кто не готов пахать всей семьей»
Маргарита (имя изменено), сын учится в колледже:
— Мы отдали сына в «крутой» лицей. Крутым он был в сравнении с теми школами, до которых нам реально добираться своим ходом. Возить ребенка через полгорода мы не хотели. По отзывам на родительских форумах лицей был сильный, ученики занимали призовые места на олимпиадах. При этом набор с первого класса без вступительных испытаний.
Мальчик у нас умный, интересовался техникой и естественными науками. Были проблемы с речью, мы ходили в логопедический садик, но к первому классу речь наладилась. Кто же знал, что потом вылезут проблемы с письмом.
Поначалу в лицее все было нормально. Потом, примерно через полгода, друг сына уехал, а в оставшийся коллектив сын не вписался. Он немного неуклюжий, и ребята стали этим пользоваться: толкнут, побегут рядом, в итоге мой упадет или врежется куда-то — и вроде сам виноват. Учительница не вмешивалась.
Выявились сложности с учебой: почерк, неаккуратность, проблемы с грамотностью. Но учительница считала, что дело в недостаточном старании. При этом нагрузка уже с первого класса была по верхней границе программы.
Летом мы пытались работать над почерком, писали в прописях, но без толку. Возможно, помог бы нейропсихолог, но я тогда об этом не знала. Во втором классе сменилась учительница, и отношения в коллективе более или менее взяли под контроль, но друзей в этой школе сын так и не нашел. Учеба шла плохо, много троек. Сын вроде и хотел учиться, но рассказывал о школе больше неприятное: учительница ругала, ребята портфель отобрали…
Ближе к концу года учительница вызвала меня на разговор. Она предположила, что у сына дисграфия и что в этой школе ему спокойно учиться не дадут: есть негласная политика выдавливать тех, кто не готов пахать всей семьей и успевать за верхней планкой программы (потом я от знакомых услышала то же самое). Она отправила нас в школу, где раньше работала сама.
Было, конечно, страшно. Про ту школу были отзывы так себе: школа слабая. И ездить дальше — не пешком, а на транспорте. Мы обдумывали вопрос домашнего обучения, но я бы не потянула и по деньгам, и психологически. По попыткам делать с сыном домашку было видно, что педагог из меня никакой.
Мы прошли ПМПК, дисграфия подтвердилась, но специальной программы в рекомендациях не указали. В новой школе класс был меньше, с обычной общеобразовательной программой, но «по нижней границе».
Перевод дался тяжело, как и все новое. Но классный руководитель оказалась хорошей, и коллектив сына принял.
Какое-то время сын добирал общение в кружках по интересам. Учеба сначала шла так же, с тройками, но потихоньку он начал из них вылезать. Двойки по русскому и литературе теперь можно было компенсировать устными ответами.
А потом из троек выбрались совсем: в четвертях были четверки и пятерки, за девятый класс средний балл 4,67. Общение тоже наладилось, сын стал гулять с одноклассниками. Сейчас он из школы ушел в колледж, но отношения с некоторыми ребятами поддерживает.
Я рада, что мы решились на перевод. А дочь пошла в ту же школу просто по соображениям удобства. Класс дружный, дети вместе ездят на экскурсии, участвуют во всякой движухе. Администрация школы не нагоняет излишнего пафоса, не придирается к внешнему виду. Много кружков прямо в школе, без попыток развести на деньги за «необязательный, но очень-очень желательный» дополнительный английский.
«Лучше бы меня приковали к батарее, чем отправляли в эту школу»
Ольга Лоч, дочь в девятом классе:
— Мы хотели попасть к определенному педагогу в определенную школу. Попали и на курсы подготовки, и в первый класс. Но у меня возникли вопросы. Мне казалось, что ребенок не готов. С первыми двумя детьми у меня таких проблем не было, здесь я чувствовала, что что-то не так.
Весь первый класс я ходила на встречи с учителем. «Не переживайте, ребенок всех догонит, все будет хорошо», — говорила она. К окончанию первого класса ничего не изменилось. Пришли во второй.
Я понимала, что дочь у меня не с умственной отсталостью. Просто она путала, например, букву «у» с буквой «р» и наоборот. Наш педагог считала, что виновата лень: «Вам надо сидеть с вашей дочерью и делать домашнюю работу». Я и сидела, и кулаком об стол стучала, и кричала так, что все соседи в округе на всякий случай тоже делали уроки. Это был какой-то ужас. Больше так продолжаться не могло.
Мы пришли к директору. Директор открыла тетрадку и сказала, что это явные дислексия и дисграфия: «Вам нужно пройти комиссию и заниматься дополнительно». И я поняла, что наш учитель — это хороший учитель для среднестатистических детей. Если ребенок выходит за рамки, все, она им заниматься не хочет.
Естественно, мы прошли ПМПК, нам эти диагнозы подтвердили. Я перевела дочь в параллельный класс. Буквально через месяц она стала получать уже троечки, четверочки, а то и пятерочки.
Разница была огромная. А учительница уделяла дочери на уроке немного больше внимания, чем другим детям. Буквально дополнительных пять минут. Но чаще всего она, например, диктовала текст и просто проговаривала: «Настя, обрати внимание на такое и такое слово». Дочь притормаживала на этих словах и проверяла их еще раз.
Естественно, дочь снова захотела ходить в школу. Сейчас она уже в девятом классе. Не скажу, что отличница, нет. Но у нее больше не было такого разочарования, она уже не ревет, что школу ненавидит и что лучше бы ее вообще дома приковали к батарее, чем отправляли туда.
«Ребенок неуправляемый, а мама строптивая»
Елена, сын учится в университете:
— Сына мы отдали в обычную школу рядом с домом, потому что возить куда-то еще было некогда: дочери исполнился только год. Он очень умный, независимый, никогда ни перед кем не угодничал. И учительница его невзлюбила. Я считаю, что именно она организовала травлю: сына обижали другие дети, он дрался каждый день.
Из началки он выпустился с пятерками и «волчьими» рекомендациями, в том числе насчет меня: «Ребенок неуправляемый, сумасшедший, а мама очень строптивая, вы с ней еще наплачетесь». Хотя я никогда никуда не ходила выяснять отношения. Откуда все знаю? Моя знакомая работала в школе.
В средних классах сыну досталась прекрасная учительница русского и литературы. Поначалу она была к нему строга, а потом как-то встретила меня и сказала: «Ой, у вас такой мальчик воспитанный, умненький». Но с другими учителями снова не сложилось.
Так как я медик, то биологией занималась с сыном сама. На первом уроке учительница спокойно поставила ему пятерку со словами: «Отличник, что ль?» — «Типа того». Больше она, кроме троек, не ставила ему ничего.
Учительница географии делала так: ставила пятерки, потом, например, пару троек, двойку — и в четверти все равно выходила тройка.
Математику преподавала девушка после института. Она объясняла непонятно, и математика у всех в классе съехала к нулю. Моя мама окончила физический вуз, она как-то помогла сделать сыну домашнее задание, но учительница все перечеркнула: «Неверное оформление». Впрочем, это все еще было терпимо.
На сына стал наезжать парень из другого класса. Однажды, когда сын вышел из школы, его дернули за капюшон и чуть не избили. Как сейчас помню, это случилось в пятницу. Он пришел домой никакой.
Я сразу позвонила директору другой школы, и с понедельника сын, имея двойку по математике, пошел учиться туда. Это был седьмой класс.
Вскоре новый классный руководитель прислала мне фото из какой-то поездки со словами: «Посмотрите, как ваш ребенок улыбается».
Раньше он улыбался очень редко, а в этой школе расслабился, потому что и учитель был добрый, и дети. Оценки быстро поправились. Стал проходить нервный тик. Хотя и до сих пор, когда сын волнуется, у него дергается голова.
После школы он поступил в семинарию. Проучился там год, все преподаватели восхищались: «Ой, какой умный, у нас таких и не было никогда». Но он решил уйти и поступить на историка. По истории на ЕГЭ у него был лучший результат в классе — 82 балла. Обществознание пересдал с 70 на 75 — поступил на бюджет. Теперь учится на двух факультетах, очно и заочно, даже стал профоргом.
«Перевела — и сын изменился за полгода»
Марина (имя изменено), сын учится в университете:
— В той школе училась я сама. Мы с семьей переезжали, это была моя четвертая школа, я всегда легко вливалась в коллектив. Но здесь уже через год начала жаловаться: «Мама, забери меня отсюда».
Я надеялась, что за годы все изменилось. Когда сын пошел в первый класс, я была после развода и сил у меня не хватало ни на что. С самого первого класса сын не прижился в коллективе, как в свое время и я. Дети его обижали, а он ребенок тихий, ни с кем драться не хотел.
«Мама, ко мне пристают, меня обижают». — «Не обращай внимания. Чем больше обращаешь, тем больше пристают». Я специально не шла его защищать, потому что считала, что тогда его еще больше затравят.
Учился он плохо, учеба давалась с трудом. Что называется, был жестким троечником. Дома я орала на него как ненормальная: «Иди делай уроки!» Были бы деньги, я бы взяла репетитора. В общем, и мама взвинченная, и учитель к ребенку не нашел подход, и дети обижали.
Когда сын перешел в среднюю школу, его начали гнобить учителя-предметники. Эта школа тем и славилась. Скажем, ребенка моей подруги, которая работала в системе образования, тоже затравили: «Марина, если ребенка невзлюбил хотя бы один человек из коллектива, его начинает травить весь коллектив».
И после такого разговора я уже поняла, что дело не в моем ребенке. А сама с ребенком я уже не справлялась, его поведение вконец испортилось. Он дошел до детской комнаты милиции: однажды поджег почтовый ящик в подъезде. К счастью, попался хороший участковый, который, видимо, сам в детстве был таким же сложным парнем, он с сыном по-человечески поговорил.
В восьмом классе, в середине учебного года, я перевела сына в другую школу — чувствовала, что мой ребенок убит: он не хотел заниматься ничем. Когда забирала документы, узнала, что он пропускал уроки. Но почему за эти три года мне не позвонил ни один учитель? На собрания я не ходила, потому что терпеть их не могла: каждый раз они обсуждали, сколько денег собрать на подарки, а денег у меня не было совсем.
Новая школа была самая обычная, не слишком сильная. Сын сразу влюбился в класс: «Мама, я как будто там учился все время! Так классно!» А там были просто хорошие дети небогатых родителей из частного сектора.
Буквально за полгода у меня ребенок изменился. Он стал участвовать в школьной самодеятельности, взялся за учебу: где-то были тройки, а где-то четверки и пятерки.
Классный руководитель хвалил, говорил, что сын может учиться и что у него большие успехи в математике, просто ему тяжело нагнать: упущено много, а времени оставалось мало.
Сын прилично сдал экзамены, поступил в колледж на повара, был одним из лучших в группе. А потом он решил перебраться ко мне в Германию — я к тому времени переехала. Загорелся, стал учить немецкий. С ним занималась моя учительница, тогда уже глубокая пенсионерка. Она мне говорила: «Марина, это мой лучший ученик!» То есть парень совсем не дурак. Когда он пошел в армию, оттуда присылали похвальные листы.
Сейчас он работает в немецком салоне оптики и учится по этому направлению — поступил сам.
Знаю, что у него осталась на меня обида. Конечно, мы это обсуждали: «Сынок, не обижайся, что я не бегала за тебя заступаться. Я боялась, что тогда тебя совсем съедят». Сейчас я бы вела себя иначе и сразу же перевела его в другую школу.
Поскольку вы здесь… У нас есть небольшая просьба. Эту историю удалось рассказать благодаря поддержке читателей. Даже самое небольшое ежемесячное пожертвование помогает работать редакции и создавать важные материалы для людей. Сейчас ваша помощь нужна как никогда. ПОМОЧЬ
