Фото: freepik.com
Евгения работает в сельской школе, ее ставка — 16 тысяч рублей, примерно столько же зарплата у школьного сторожа. Татьяна не успевает учить детей из-за нескончаемых отчетов, курсов и конкурсов. Надежда уволилась из школы, потому что «психика и самоуважение важнее». Учителя из регионов анонимно и честно рассказали о своей работе в 2022 году.
Низкие оклады
— За этот год в работе учителей фактически ничего в лучшую сторону не изменилось, хотя надежды были, — говорит Всеволод Луховицкий, учитель русского языка и права школы «Интеллектуал», сопредседатель профсоюза «Учитель».
Прежде всего, надежды касались увеличения окладов. Напомним, что в конце июня Госдума в очередной раз отклонила законопроект о базовой ставке учителей в размере двукратного минимального размера оплаты труда. По информации профсоюза «Учитель», базовая ставка (18 часов в неделю) в некоторых регионах держится на уровне 10 тысяч рублей в месяц.
Елена (имя изменено), преподаватель одного из городов Кузбасса, работает на ставке в 12 тысяч рублей:
— Обязанностей просто очень много! Учителей в школе нет, за баллы <стимулирующие выплаты> не платят. Мы берем по две-четыре нагрузки и работаем с восьми утра до семи вечера, приходим домой и падаем. Некоторые еще подрабатывают в других школах. Денег катастрофически не хватает. Нет времени на свою семью, — жалуется Елена.
Ее коллега Ольга преподает английский язык в гимназии Екатеринбурга. Заработать «грязными» среднюю по региону зарплату учителя в их гимназии можно, если берешь полторы-две ставки и классное руководство, говорит Ольга.
Ее ставка — 16 200 рублей, доплата за 22 года стажа — 600 рублей, доплата за работу заведующей кабинетом — 500 рублей.
В этом году пришлось взять две ставки, потому что трое учителей иностранного языка уволились из-за низких окладов. Стимулирующих выплат Ольга «не видит»:
— Или кинут две-три тысячи максимум. Мои сильные ученики везде участвуют, начиная от конкурсов перевода и заканчивая Всероссийской олимпиадой и олимпиадой Высшей школы экономики, — рассказывает Ольга. — Они становятся призерами, победителями, я поощряю их пятерками, а мне за их достижения платят 500 рублей, и не за каждого ученика, а за параллель.
Встает Ольга в семь утра, а домой иногда приходит к шести вечера, в день бывает по восемь уроков:
— Остаются силы, чтобы просто стереть тушь, перекусить чем-нибудь разогретым и расправить кровать. Семья это терпит. Ладно еще, что у меня маленьких детей нет.
Евгения (имя изменено) всю жизнь работает учителем начальных классов в одной из малокомплектных сельских школ Смоленской области. Ставка учителя с высшей категорией там составляет 16 тысяч рублей «с копейками», с первой категорией — около 14 тысяч.
— А с нового года зарплата у нашего сторожа будет 16 тысяч. Надо идти в сторожа, — иронизирует Евгения.
Маргарита (имя изменено) тоже работает учителем начальных классов в одной из сельских школ Нижегородской области. В «началке», по ее словам, платят меньше всего. У Маргариты 17 часов, этого не хватает даже до базовой ставки. Ей доплачивают за ученика с ОВЗ, по выслуге она получает 8 тысяч пенсии, а без этого выходит 19 тысяч:
— Как можно жить на эти деньги? У нас цены такие же, как и везде. У меня ребенок учится. Хорошо, что есть муж.
За все время работы в школе я ничего не смогла накопить. Покупки приходится планировать заранее, ничего лишнего. Я считаю, что у нас очень недостойная зарплата. Сколько мы тратим здоровья, моральных и физических сил! Больничные брать лишний раз мы боимся, позволить себе какой-то отдых не можем, потому что ехать не на что.
Конкурсы и акции
В этом году в школе стало больше всевозможных конкурсов и акций, отмечает Дмитрий Казаков, активист профсоюза «Учитель».
После каждого конкурса или акции нужно делать отчет, зачастую с фотографиями. Так, учитель русского языка одной из городских школ Смоленской области прислала корреспонденту «Правмира» письмо руководства об акции «Фронтовая открытка», в рамках которой дети должны написать поздравления «военнослужащим, выполняющим боевые задачи»:
«Просьба принять участие в акции, данное мероприятие разместить на сайте и направить фотоотчет в отдел <…>. Квоты: средние школы не менее 30 открыток, малокомплектные не менее 15 открыток», — сказано в письме.
Конкурсы и акции касаются не только патриотического воспитания. Например, в Мордовии недавно устроили республиканский конкурс рецептов для школьной столовой, срок подготовки — неделя.
— Мне 57 лет, — рассказывает Николай, учитель истории и обществознания в одном из административных центров Мордовии. — Вот сижу я в пол-одиннадцатого вечера и думаю: «Какой, извините за выражение, ерундой я занимаюсь?» Сочиняю рецепт блюда для школьной столовой, фото которого мне прислали родители, а я должен это завтра срочно сдать.
На почту школе постоянно бросают какие-то инициативы. Бывает так, что в три дня классному руководителю надо подготовить какое-нибудь мероприятие и отчитаться с хештегами.
«Эффективность» учителя оценивают формально, считает Маргарита из Нижегородской области. Стимулирующие выплаты в ее школе зависят от того, насколько часто учителя участвуют в конкурсах:
— Образование как-то ушло на второй план, — рассуждает Маргарита. — Например, идут агитбригады за здоровый образ жизни и показывают какую-нибудь сказку. Классному руководителю высший балл ставят не за содержание, а за красочность, за костюмы. Мы не поднимаем головы, у нас каждую неделю какое-нибудь воспитательное мероприятие, мы заканчиваем одно и сразу начинаем другое.
«Разговоры о важном» и поднятие флага
С сентября во всех школах по понедельникам дети поднимают флаг и поют гимн, первым уроком в расписании стоят «разговоры о важном». Дмитрий Казаков рассказывает, что по этому поводу в учительском сообществе было много страхов:
— Мы ожидали, что на этих уроках будут сложные моменты, которые учителям неэтично озвучивать. Но ничего такого не случилось. На мой взгляд, «разговоры о важном» оказались формальностью. Обошлось без перегибов и жесткого контроля. На образовательный процесс это никак не повлияло.
Учителя начальной школы, беседовавшие с корреспондентом «Правмира», оценивают «разговоры о важном» по-разному. Некоторым нравится, что для этих занятий спускают «доступные материалы» и ничего не нужно изобретать.
Татьяна (имя изменено), сельский учитель из Нижегородской области, называет эти разработки «не всегда продуманными». Сейчас у нее первый класс, на «разговорах» дети выучили первый куплет гимна, чтобы петь его по понедельникам во время поднятия флага:
— Мои первоклашки смотрят, что пою я, и поют вместе со мной. Но вот старшеклассники… Те, кто стоит в первых рядах, еще поют, а те, кто сзади, заняты своими телефонами. Они делают то, что их заставляют, и не понимают, а зачем им это надо, — говорит Татьяна.
Николай, учитель истории и общества из Мордовии, рассказывает, что на «разговоры о важном» его школа приглашает «интересных» людей — от военных в отставке до священников и местных депутатов:
— Священник приходил уже раза три на эти «разговоры». Мое ощущение, что их смысл — сделать побольше фотографий и заполнить официальную группу школы. И постоянно отчеты-отчеты-отчеты.
Нагрузка на учителей увеличивается, а позитивного эффекта пока нет.
Содержательно «разговоры о важном», считает Николай, повторяют обычные классные часы:
— Как будто раньше классные руководители не вели эти разговоры о важном. Мы каждое полугодие сдаем планы воспитательной работы, пишем сценарии, нас проверяет заместитель директора по воспитательной работе.
«Пушкинская карта»
Дмитрий Казаков отмечает, что большую проблему для учителей в 2022 году создала «Пушкинская карта». По этой карте молодежь может бесплатно посещать культурные мероприятия. Школьникам ее выдают с 8-го класса:
— Сама по себе «Пушкинская карта» — вещь хорошая. Но выяснилось, что значительная часть детей и родителей смотрит на это равнодушно: карты не регистрируют и никуда не ходят. Тогда надавили на классных руководителей, чтобы 100% детей эти карты получили. Но после регистрации оказалось, что ими все равно мало кто пользуется. В итоге детей стали массово загонять на всякие мероприятия, — объясняет Дмитрий Казаков.
Проблема в том, что в маленьких городах и деревнях выбор иногда сужен до местного дома культуры и библиотеки, а мероприятия — бесплатные. Как следствие, деньги с «Пушкинской карты» потратить некуда.
— Какие у нас в провинции могут быть мероприятия? Артисты из дома культуры, которых все знают в лицо, по голосу и по росту. Ну из Саранска иногда приезжают. И это такая обязаловка, куда каждая школа должна привести своих детей, — рассказывает Николай, учитель из Мордовии.
Но это не освобождает учителей от отчетов: классные руководители должны подавать информацию о том, сколько детей куда сходили и сколько денег потратили.
— Учителя не знают, что делать, — продолжает Дмитрий Казаков. — Водят детей на эти копеечные мероприятия, зачастую некачественные. До нашего профсоюза доходили сообщения, что иногда учителя просто сами покупают билеты за кого-то и никуда не ходят. Так что идея карты правильная, но в результате из-за перегибов дискредитируется по полной программе.
Отчеты
Летом Госдума приняла поправки к закону «Об образовании», которые должны освободить учителей от многочисленных отчетов. Однако, отмечает Всеволод Луховицкий, все не так просто.
Во-первых, региональные и муниципальные власти могут помимо отчетов, которые прописаны в законе, добавлять свои. Во-вторых, поправки не разводят отчеты, которые должны писать учителя, и отчеты, которые должна сдавать школа.
— А когда от директора требуют какого-то отчета, он чаще всего пишет его не сам, а поручает завучу. Завуч, не справляясь с количеством отчетов, поручает их учителям, — объясняет Всеволод Луховицкий.
В-третьих, поправки запрещают требовать от школы отчеты для непрофильных ведомств, например, для МВД, Комитета по культуре и спорту, Комитета по делам семьи и молодежи, для муниципалитетов и так далее. Но эти же поправки разрешают писать такие отчеты, если будет получено согласие учредителя, то есть местной или региональной власти:
— Судя по тому, что пишут люди в наш профсоюз, количество отчетов не уменьшилось. Это очень сильное разочарование.
Все-таки была надежда, что будет лучше, — говорит Всеволод Луховицкий.
Татьяна из Нижегородской области уже больше 30 лет преподает в начальных классах сельской школы. Отчетной работы у нее сейчас больше, чем педагогической:
— Например, нужно отправить опрос родителям, а потом отчитаться, сколько человек его прошли. Совсем недавно какой-то проект был о том, что региональный город является центром молодежных движений. Извините, мне это неинтересно, особенно в моем возрасте. Но все нужно сделать и отписаться в «личку», как нам директор говорит. Иногда чувствуешь себя солдатом на передовой. Надо срочно сделать, потому что в скором времени шлют что-то другое…
Новые ФГОСы
С сентября этого года первые и пятые классы всех школ должны были перейти на новые ФГОСы. Как отмечает Всеволод Луховицкий, с весны каждую неделю поступали самые противоречивые сведения о новых программах и учебниках, все лето и осень учителей массово отправляли на курсы повышения квалификации.
— Но сами по себе программы изменились очень-очень мало — там просто что-то переставили местами, а качество этих курсов такое, что тратить на них время людям, мягко говоря, жаль… Я знаю, потому что я эти курсы прошел, — рассказывает Всеволод Луховицкий.
По словам учителей из регионов, учебников по новым ФГОСам до сих пор нет. В этом году у Евгении из Смоленской области первый класс. Что показывать на случай проверки, она не понимает, потому что новое планирование не соответствует старым учебникам:
— Я не могу проходить материал из одной части учебника, завтра — из другой, и точно так же с рабочими тетрадями. Второй десяток, например, проходится в конце года, а по новому ФГОСу сейчас, тогда как мы только цифры прошли в пределах 10 и начали сложение-вычитание, — поясняет Евгения. — Если придет проверка, нам будет конец. С русским и чтением все более-менее нормально, с остальным — каша.
Татьяна из нижегородской школы считает, что ответственности перед проверкой по новым ФГОСам на учителе нет:
— Я работаю по старым учебникам. Если ко мне придут с проверкой, я скажу: «Извините, пусть отвечают те, кто ввел ФГОС, не подготовив школы. Меня, пожалуйста, не трогайте».
Нехватка учителей
Этим летом исследование РАНХиГС показало, что в России дефицит учителей: число вакансий в сфере среднего образования выше числа ее работников на 3,1%.
— Профсоюз «Учитель» как раз незадолго до этого получил документы из Иркутска о том, что там не хватает ровно половины учителей. По этому поводу были большие разговоры, президент неоднократно высказывался о том, что нам нужны учителя. Но нужно создать такие условия, при которых идти в учителя будет престижно. Пока что мы видим ровно обратное, — комментирует Всеволод Луховицкий.
Из екатеринбургской гимназии, где работает Ольга, кроме трех учителей английского, не дождавшись нового года, уволилась учитель математики. Причина — низкая зарплата.
— Они ищут себя в других сферах, начиная от интернет-продаж и заканчивая просто репетиторством, — говорит Ольга. — Человек потратит вдвое меньше времени и получит те же деньги, которые я получаю в школе.
В сельской малокомплектной школе Смоленской области, где работает Евгения, большие проблемы с учителями-предметниками. В школу непросто добираться, и те, кто живет далеко, ездят на личном транспорте за свой счет. По словам Евгении, учитель русского языка ведет у них в 5–9-м классах русский, литературу и математику. Географ кроме своего предмета ведет химию, физику и биологию.
— Когда учитель берет непрофильный предмет, он проходит курсы, — объясняет Евгения, — но это же неполноценное образование. Английский и немецкий у нас тоже преподает учитель с дипломом русиста. Она приходит и спрашивает: «А как месяц по-английски будет?»
Она не учила английский даже в школе, не говоря уже, что у нее нет диплома иняза. Еще она преподает информатику и физкультуру…
Маргарита из Нижегородской области рассказывает, что молодежь в ее школе долго не задерживается: выпускники педвузов работают год-два и уходят в другие профессии со словами «это не мое».
— Они ищут зарплаты и спокойствия. А у нас в школе — горячий цех: я вспоминаю про себя только к концу дня, когда отправляю детей домой. Все держится на энтузиазме. Наше поколение уйдет — не знаю, кто будет работать, — говорит Маргарита.
Надежда работала учителем истории и общества на Крайнем Севере, она «продержалась» в школе три года. Решение уволиться далось непросто, потому что свои предметы и учеников она очень любила, зарплата для ее района была хорошая, но раздражали внеурочные мероприятия и отчеты:
— Сколько учеников приняли участие в диктанте Победы, тотальном, географическом и прочих, сколько детей и их родителей зарегистрировались на 100500 порталах и так далее, — перечисляет Надежда. — А еще претензии администрации: «А почему так мало? Да, вы не имеете права заставлять, но, если не все приняли участие/зарегистрировались, значит, вы плохо работаете».
Надежду отправляли на «добровольно-принудительные» встречи с местными властями, иногда в выходной день нужно было бежать в школу «по первому зову». Однажды в 50-градусный мороз, когда из-за неполадок пропали мобильная связь и интернет, Надежду обязали разнести ученикам задания на дом:
— На своих двоих часа полтора или два пришлось выполнять роль курьера. До сих пор злюсь, что согласилась на это. На совещаниях нам говорили: «Ну вы сами выбрали эту профессию». Меня сильно зацепили слова завуча, когда мы задали вопрос насчет очередного странного распоряжения: «Коллеги, ну представьте, что нам пришли указы сверху, а мы спрашиваем, почему так. Надо — значит надо!» Мне не надо.
Да, я понимаю специфику, мне не так сложно где-то пойти навстречу, пожертвовать личным временем, но почему об этом не просят, а требуют?
После работы Надежда приходила домой, отдыхала и потом часа три готовилась к урокам. Время и силы оставались только на сериалы перед сном. «Прижиться» в школе Надежда не смогла и уволилась в конце прошлого учебного года. Пока она занимается домом и планирует переучиться на другую специальность:
— Со школой связано много боли. Возможно, так не повезло только мне. Очень жаль, потому что иначе я с огромной радостью и дальше бы там работала. Но психика и самоуважение важнее, а они очень страдали.
Курсы
Еще одной из главных проблем года члены профсоюза «Учитель» называют курсы повышения квалификации.
— От школ в регионах требуют, чтобы учителя их постоянно посещали, плюс усиливается давление на аттестацию, — разъясняет Всеволод Луховицкий. — Люди из регионов говорят, что учить некогда — надо учиться.
Татьяна из сельской школы в Нижегородской области жалуется, что курсы «замучили», из-за них некогда ни учить детей, ни заниматься семьей:
— У меня первый класс, мне хочется довести их до 5-го и уйти из школы. Не потому, что я плохо себя чувствую из-за болезни. Просто больше не хочу. Не дают с детьми работать. С детьми в начальной школе работать интересно, они в чем-то наивные, доверчивые… Но не дают.
У меня практически нет выходных, в последние я даже не стала встречаться с внуками, сказала: «Дайте мне сдать на категорию».
Ее коллегу Маргариту из той же области иногда отправляют на курсы «в приказном порядке», на них она тратит все свободное время:
— Муж меня берет за руку и в первом часу ночи выводит из-за компьютера: «Тебе за 50, извини, инсульт-инфаркт». Может быть, кто-то и быстро сделает эти задания. Я стараюсь делать хорошо, как привыкла. Да, к урокам я приготовилась, а дальше уже сидишь как получится.
«Настроение — подавленно-плачевное»
— Мы привыкли глотать свое бесправие большими дозами — и какая там капля или каплища переполняет чашу терпения, уже не играет никакой существенной роли в нашей жизни, — подводит итоги года Анна Инютина, учитель русского языка и литературы и член профсоюза «Учитель» из Ижевска. — У меня общее ощущение после известных событий уходящего года из ужаса плавно перерастает в отупение. От бессилия. От внезапно открывшейся тщетности собственных трудов.
Настроение профессионального сообщества Всеволод Луховицкий называет «подавленно-плачевным». Представители профсоюза «Учитель» сходятся во мнении, что все больше учителей начинают отказываться от участия в ненужных курсах, конкурсах и акциях, и хорошая новость в том, что за год в профсоюз не поступило ни одной жалобы об увольнении по этой причине.
— Утешает единственное: все больше учителей начинают задавать вопросы. По крайней мере, они пытаются спрашивать хотя бы в своей школе: «А почему так?» Только на таких и можно надеяться, — подытоживает Всеволод Луховицкий.
Поскольку вы здесь…
У нас есть небольшая просьба. Эту историю удалось рассказать благодаря поддержке читателей. Даже самое небольшое ежемесячное пожертвование помогает работать редакции и создавать важные материалы для людей.
Сейчас ваша помощь нужна как никогда.
ПОМОЧЬ
Наши читатели уже 18 лет поддерживают «Правмир». Благодаря этому вышел материал, который сейчас перед Вами.
И поскольку Вы здесь, у нас есть небольшая просьба: подпишитесь на посильное регулярное пожертвование. Даже маленький вклад — это возможность и дальше рассказывать о том, что важно для каждого человека.
Поддержите «Правмир» сейчас.
ПОДДЕРЖАТЬ
Спасибо, что дочитали до конца! Наши корреспонденты, фотографы и редакторы работают благодаря поддержке наших читателей.
«Правмир» 18 лет рассказывает о людях и проблемах, которые волнуют каждого из нас. Даже небольшое регулярное пожертвование — это новые истории, которые помогают людям.
Сейчас ваша помощь особенно нужна.
ПОМОЧЬ
